Сибирские огни, 1965, №7

вез^и всяких машин, лучших семян и животных и пытались внедрить достижения сельского хозяйства буржуазной Европы на крепостнической почве России. И тогда мужик посмеивался, недаром эти годы вошли в историю «как период барских затей». Положим, мужику было наплевать, если помещик вылетал в трубу. Ему от этого ничего не прибавилось, разве что появился новый хозяин. Но времена эти кану­ ли в Лету. Возможности социалистического сельского хозяйства на научной основе беспредельны. Советскому крестьянину присуще чувство хозяина земли, чувство лич­ ной ответственности за производственные дела в бригаде, колхозе, совхозе. Это пре­ красное чувство коллективизма зарождалось еще в первых коммунах, а потом в колхо­ зах, которым тяя^елый урон нанесли испытания сороковых — начала пятидесятых годов, породившие, между прочим, позорную «мудрость» равнодушных: «за нас на­ чальство думает, наше дело телячье» и пр. Размышляя обо всех этих сложных предметах тогда, в августе прошлого года^ я не знал, какие должны быть приняты конкретные меры, чтобы не кампаниями, не короткими вспышками «маяков», а постоянно и ровно горела, давала энергию инициа­ тива «снизу». Ведь были на этот счет хорошие постановления, потом постановления о невыполнении постановлений, а «сверху» по-прежнему шел поток команд, и кто-то «внизу», как и раньше, надеялся, что за него подумает начальство. Теперь, после решений мартовского Пленума ЦК КПСС и принятых постанов­ лений местным работникам предоставлены большие права и возможности вести сель­ ское хозяйство так, как подсказывает наука и передовой опыт, чтобы быстрей до­ биться общего подъема совхозного и колхозного производства. И этот подъем теперь находится в прямой зависимости от умения руководителей и специалистов, от энергии и трудолюбия всех работников сельского хозяйства. ‘ ...Вернувшийся председатель неожиданно прервал ход моих мыслей. — Есть машина на Кулунду, я задержал ее. Шофер ждет,— сказал он с вино­ ватой улыбкой, которую можно было истолковать приблизительно так: «нельзя ли отложить ученые разговоры на другой раз, сейчас, ей-богу, некогда». Так я и понял^ тем более, что Николай Тимофеевич тут же добавил: — Милости прошу как-нибудь осенью. * * * С каждым приездом я все определеннее становился «болельщиком» Николаевки. Какой-то спокойной уверенностью в достатке, .в незыблемости достигнутого благополу­ чия веяло от внушительных производственных построек, от Светлой громады Дома куль­ туры, от крепких изб с аккуратно огороженными палисадниками. Такое чаще всего видишь в хозяйствах с богатыми угодьями и большим разнообразием природных усло­ вий, позволяющим с одинаковым успехом развивать и земледелие и животноводство, да сверх того подрабатывать на доходных подсобных отраслях: скажем, рыбный прудок завести, либо сад-огород с пасекой... Здесь лш особенных земных кладов не было. Но в эту вторую встречу мне дове­ лось глубже ознакомиться с экономикой колхоза, и я убедился, что на этих бедных землях колхозники ведут хозяйство совсем неплохо, доходно, и секрет его устойчивости в нешаблонном мышлении руководителей, в том, что они, может быть, раньше других в районе начали освобождаться от слепой веры в некоторые «универсальные» реко­ мендации. Стоял на редкость теплый октябрь. Не было ни сильных ветров, ни обильных дождей, урожай с полей был убран, дороги опустели, и только изредка попадались грузовики или пароконные брички с возами соломы. Я приехал во второй половине дня. Председательский кабинет был пуст, а под­ метавшая коридор пожилая женщина сказала: — В клубе его ищите, вместе с Шаляпиным сейчас туда пошли... Гадаю по дороге, что за знаменитость с такой фамилией появилась в Николаев­ не. Адаменко нахожу в одной из комнат, из-за дверей которой доносятся звуки баяна.