Сибирские огни, 1965, №7

пароход до этого Минусинска? Володя приехал туда, кажется, на седь­ мой день. А там еще до захолустного Шу-шу-шу... Когда, когда они встретятся— даж е и подсчитать невозможно. Чемоданы уложены, книги связаны в пачки. Кроме этого, у нее е матерью две тяжелые, сплетенные из прутьев, дорожные корзины: в од ­ ной ювелирный инструмент,— Володя просил привезти для своего ссыль­ ного друга; в другой посуда. Мать накупила всего про запас; и чаю, и сахару, и одеколону, и табаку для себя... А что ^<е она, Надежда, приве­ зет в подарок? Надо бы что-то редкое, чего в Сибири нет и что Володе более всего необходимо. Сразу и не придумаешь. Но сначала — к Степану Ивановичу. Это важнее всего. Володя об ­ радуется новости: проведен съезд! Выбран Центральный Комитет партии! Конка привезла Надежду на Выборгскую сторону, там она побро­ дила по глухим переулкам, проверяя — не следят ли за нею, а уж по­ том направилась к дому, где жили супруги Радченко. Любовь Николаевна вышла погулять с детьми. Степана Ивановича Надежда застала дома одного. «Великий конспиратор» был чем-то рас­ строен, отвечал односложно, будто она пришла не вовремя. Объяснила, что завтра уезжает и что в Шушенском должна будет все рассказать Владимиру Ильичу. — А ч^о рассказывать? — Радченко угловато развелруками. — Для начала хотя бы об участниках съезда. Сколько вас было? — Было девять. А теперь их уже нет. — Как же так? Разве?.. — Похватали... В одном Киеве около двухсот человек. Д а в Моск­ ве, да здесь... Считай полтыщи. Обиднее всего, что в Екатеринославе разгромили типографию «Рабочей газеты».'' А делегатов съезда чуть не всех... Из членов Центрального Комитета — Эйдельмана сразу, а недав- Hv> Кремера. Я остался... один. У Радченко вдруг мелко задрожали плечи, и он отвернулся, Налила ему стакан воды. Степан Иванович, не глядя, отвел ее руку. Хотела сказать: может, еще минует угроза. За квартирой не следят. Не заметно. И сколько бы ни злобствовали — всех не перехватают. Но Радченко попросил глуховатым прерывающимся голосом: — Не надо говорить. И спрашивать... После, после... Напомнила 'ему о своем отъезде. Он, не поворачиваясь, утер лицо платком, молча подошел к полке с книгами, порылся там, из переплета какого-то объемистого тома извлек свернутую бумажку, пахнущую ти­ ши рафской краской, и торопливо сунул ей в руку: — Владимиру там... Решение... И наш манифест. Хорошо, что успе­ ли в бобруйской типографии... Надежда ушла потрясенная. Кто бы мог подумать, что Степан Иванович, их стойкий товарищ, неожиданно разрыдается?! Тяжело ему. Потеряны близкие друзья по большому делу, которое, казалось, так хорошо было начато... Ужасные провалы. И сам он ждет ареста. И Любовь Николаевну тоже могут... А у них двое малышей. Куда их?.. И сказать даж е о них некому. Долго ходила по улицам. Мать просила не забыть о семенах. Да , там, в глухом углу, придется и огородом заняться и цветы выращивать. Все же легче будет на душе. И быстрее пройдут тягостные годы. Не забыть бы что-нибудь из осенних цветов. Мама более- всего лю­ бит белые астры. И Володе они, конечно, понравятся.