Сибирские огни, 1965, №7

Сегодня он завел новую тетрадку. И опять стал записывать то, что волновало его душу. День за днем, с редкими пропусками: «10 февраля. Дв е недели Федосеев пропадал в тайге, с одним местным охотником, который дал надзирателю подписку, что будет наблюдать за «поли­ тиком». Вернулся Николай Евграфович немного посвежевший, рассказал, что жили они в чуме тунгусов. О старейшине вымирающего рода таеж ­ ных кочевников вспоминал, как о родном отце, и сыпал проклятия суще­ ствующему строю: торгаши обирают бродячих охотников, что называет­ ся, до нитки. Болезни и пьянство сводят тунгусов в могилу, опустошают целые стойбища. Вся надежда на революцию, которую Николай Евгра­ фович ждет с прежней убежденностью. Из тайги он принес мешок рябчиков и, кажется, половину роздал знакомым. Меня одарил глухарем. Я отказывался, ему ведь самому скоро опять нечем будет питаться. Он рассердился, бросилдичину на стол и хотел убежать. Я вернул его с крыльца. Мы сидели перед печкой, грелись. Я решилсязаговорить обАме­ рике — Федосеев сразу стал каким-то ершистым. — Уехать туда? Убежать? — спросил он, и на его лице начал бы­ стрей обычного мерцать нервный тик.— А куда употребить там свои силы? 1 — Людей лечить. — А не мало ли? Они, работники всей земли, нуждаются не столько в лечении, сколько в освобождении. — Там царя нет. — А в аду черти мытарят людей не только по приказу сатаны. Он убежал, не дождавшись, пока изжарится глухарь. Не написать ли об этом разговоре Ульянову? Ему понравится по­ следняя фраза Федосеева. Но он ответит примерно теми же словами. Может, еще добавит: «Если уезжать за границу, то для того, чтобы оттуда наносить удары по абсолютизму». Нет, по почте Владимир Ильич не решится отправить такое письмо. В душе упрекнет. А я — врач. И мой первый долг — лечить людские недуги. , И февраля. Сегодня рано утром встретил Федосеева на улице. Он возвращался домой. Откуда? Оказывается, нянчился с ребенком той молоденькой ссыльной, которая зовет его дядей Колей. Мать решила отнять мальчу­ гана от груди. Чтобы он не видел ее, ушла ночевать к соседям. И вот Ни­ колай Евграфович всю ночь убаюкивал отъемыша! Умеет он быть заботливее самой заботливой сиделки. Эту бы душу да на простор! 12 февраля. Опять он чернее тучи. И тик разбегается по всему лицу. Оттого, что снова пришло анонимное письмо, полное тех же клеветнических измыш­ лений. 15 февраля. Мнительность Федосеева становится угрожающей. Он готов каждо- ю из нас подозревать в том, что мы верим клеветникам.