Сибирские огни, 1965, №7

В печи пощелкивали пихтовые дрова, будто раздавались револьвер­ ные выстрелы. Федосеев, сидя у стола, сколоченного из простых досок, вздрагивал и оглядывался на дверь. На шестке чадили угли, отскочившие от пылающих поленьев. 1 Иногда угли, описывая в воздухе пологую дугу, падали на щеля­ стый пол. Николай Евграфович вставал и, поплевав на пальцы, кидал угли обратно в печь. Потом он снова садился к столу и задумчиво подпирал щеку рукой. Ему вспоминался Архангельский север. Тогда у него было достаточно сил. Он перезнакомился со всеми жителями деревни. Ходил на вечерки и посиделки. Слушал песни, записывал в тетрадку. Постепенно набра­ лось их около пяти десятков. Там были чудесные лирические, полные сердечного тепла. И теперь как бы слышался тоскующий девичий голос: Стой, дубрава, стой, зеленая моя! По тебе ли я гуляла молода. Я клцкала к себе милого дружка, Я кликала — не докликалась. Показался мне лесок ли высок, Не доходит до милого голосок. Гетрадку переслал в Шенкурск Марии. Ей, политической ссыльной, хотя она и воспитывалась когда-то в Смольном институте, тоже понра­ вились эти деревенские песни. Одну она даж е переписала в свое ответ­ ное письмо: Печальное сердце мое Беспрестанно тужит, Тоскует-горюет оно Все о прежней воле... Мария настойчиво советовала: «И в Сибири собирай словесный жемчуг». А у него уже нет сил разговаривать с людьми. Ему кажется, для себя все отмечают; «Ах, это тот Федосеев!..» Привез с собой книги — думал закончить начатую статью об исто­ рической роли российского пролетариата. Тайно от тюремщиков, жан ­ дармерии и конвоя привез мимеограф — добирался печатать проклама­ ции. Не подозревал, что здоровье начнет таять столь катастрофически. Для писем и то не хватает сил. Перед новым годом, правда, напи­ сал Льву Толстому, рассказал об измывательствах властей над духобо ­ рами, вместе с которыми шел по этапу. Великий писатель, несомненно, вступится, напечатает что-нибудь о них за границей. Пусть мир знает о зверствах царизма! Теперь духоборы уже в якутской ссылке. Надо бы еще раз сообщить о них Льву Николаевичу, но сейчас не до писем. Д аж е Ульянову не ответил. Перед самим собою и то стыдно за такую неакку­ ратность. ~ ; ' Может, отправиться в тайгу на охоту? Авось поразвеются тяжелые думы, успокоится сердце. 3 Поздно вечером, заслышав лай собаки во дворе, Яков Ляховский спалил очередную из своих заветных тетрадей. Но тревога оказалась ложной: в дом ввалились не полицейские, . а гости, приехавшие издалека к хозяевам.