Сибирские огни, 1965, №6

года мытарился в ссылке. Где-то на севере. Оттуда ему удалось бежать в Швейцарию. Там для него настала желанная пора вольного студенчества. А о счастье, что приходит с любовью, он, кажется, и думать себе не по­ зволял. Однажды они гуляли по улицам Цюриха, как всегда рано погру­ зившегося в сон. У неё замирало сердце от волнения, а он... Будто шел не с девушкой, а с каким-то наскучившим студентом, своим сверстни­ ком. Неожиданно достал из кармана мелок, кивнул головой на богатую виллу и, наклонившись к самому уху, озорноватым шепотом спросил: «После революции экспроприируем?» И не стал ждать ответа,— всё рав­ но бы не услышал от нее, растерянной и обескураженной. Сам себе ответил: «Безусловно! Устроим тут народную библиотеку».— И разма­ шисто написал на воротах букву Э.— «Ну, а этот домище? Тоже экспро­ приируем! Годится для больницы». Долго ходили по сонному городу, но так и не услышала она жар­ ких слов, которых ждало сердце. Зачем, зачем скрестились их пути-дороги?.. Чтобы не терзаться больше, уехала обратно в Москву. И кто бы мог подумать, что судьба снова сведет их здесь, в Сибири?! ...Ошурков стоял лицом к старому тополю. Короткая, негнущаяся нога едва касалась земли. Под холщовой, от многодневного пота жест­ кой, как береста, и неоднократно прожженной рубахой резко двигалось правое плечо, угловатое от костей. На рыжие, тоже прожженные, опор­ ки, в дыры которых высунулись коряжистые пальцы, крошками сыпа­ лась изрезанная кора. Чего он там? До дупла, что ли, добирается? Глаша давно заприметила — в дупле гнездо трясогузки. Лаз туда узенький, надежный, даже детская ручонка не просунется. А вот на­ шелся разоритель! Бедная пташка с тревожным писком мечется над его засаленным картузом, а старый озорник будто и не слышит. Девушка метнулась на выручку, крикнула; — Что вы делаете? Как вам не сты... Она осеклась, остановившись с широко открытыми глазами. Лаз; был гораздо выше, и гнезду трясогузки ничто не угрожало. Под ним, на гладком стволе толстого дерева белели буквы. Вырезает свою фами­ лию? В окрестностях Красноярска молодые горолазы расписываются на скалах, а этот придумал... — Мне-то нечего стыдиться,— угрюмо оглянулся разноусый коче­ гар и снова вонзил острие ножа в мягкую кору.— А вот вам с папашей... — И мне стыдиться нечего. Глаша подбежала поближе и только тут заметила, что дерево уже опоясано четырьмя строчками. Она вслух прочла: Все колеса да пружины, Лишь умей их заводить. Не придумают машину. Ч тоб работника... — Кормить? — спросила, перекинув глаза на кочегара.— Да? — А что не глянется? Не складно? — Нет, рифма есть. Но зачем же тополь портить? — Дерево пожалела?!. А ежли нашему брату,— кочегар ударил