Сибирские огни, 1965, №6

Игнатий Любавин жил на заимке. Один. Д о девятнадцатого года торговал Игнатий в уездном городе, имел- лавочку, дом большой. А в девятнадцатом всё отобрали. Но он кое-что успел припрятать. Даже золотишко, наверно, имел. Долго не раздумы­ вая, отгрохал за деревней дом, купил штук двадцать ульев и зажил припеваючи. Не жаловался. Вслух, во всяком случае. Это был сухой благообразный старик метра в два ростом. Тихий..» Все покашливал в платочек — привычка такая была — и посмат­ ривал вокруг ласково, терпеливо, с легким намеком на скрытое стра­ дание. Они с Емельяном были сводные братья — от разных матерей. Род ­ нились плохо. Редко бывали друг у друга — только по надобности ка­ кой. Емельян Спиридоныч не выносил Игнатия: «Никогда не поймешь, что у него на уме. Темно, как в колодце»,— говорил Емельян. Игнатий отвечал тем же. И в минуты нехорошей откровенности, посмеиваясь, высказывал, что думал о Емельяне Спиридоныче: «Крепкий ты, Емеля, как дуб, и думаешь, что никакая сила тебя не возьмет. А дуб срубить легко». Приехали к Игнатию уже при солнце. Дорогой Кондрат несколько раз просил остановиться — голову рас­ калывала страшная боль. Один раз даже вырвало. — Света белого не вижу,— шептал он бескровными губами.— Ус- тосовали они меня... Стояли несколько минут, потом тихонько трогались дальше. Игнатий встретил их в ограде. — Вижу из окна: вроде конь ваш... чего это с Кондратом? — Упал,— кратко пояснил Емельян Спиридоныч. Игнатий белыми длинными пальцами осторожно разнял спутанные- волосы на голове Кондрата, долго рассматривал рану. — Откуда упал:? — С крыльца. Игнатий насмешливо посмотрел на брата. — Соврать даже не умеешь, Емеля-пустомеля. — А ты, если уж ты такой умный, не спрашивай, а веди в дом. Игнатий секунду помедлил. — Там у меня...— хотел он что-то объяснить, но махнул рукой и первый направился в дом.— Пошли. В избе у стола сидел незнакомый молодой человек с длинным жел­ тым лицом. С виду — городской. Глаза большие, синие. На высокий костлявый лоб небрежно упал клочок русых волос. Узкая нерабочая ладонь нервно шевелится на остром колене. Смотрит пристально. — Это брат мой. А это — племяш,— представил Игнатий. Молодой человек легко поднялся, протянул руку. — Закревский. Емельян Спиридоныч небрежно тиснул его влажную ладонь. Про себя отметил: «Выгинается, как вша на гребешке». — Ушиблись? — с участием спросил Закревский у Кондрата и улыбнулся. Кондрат глянул на него, промолчал. Игнатий увел племянника в горницу, уложил в кровать. — Сейчас... обмоем ее, травки положим. А потом уснуть надо. Крепко угостили. Дома-то нельзя было оставаться? — Мм...