Сибирские огни, 1965, №6

щее сливаются в единое эмоциональное це­ лое: А вот и предок мой, с охоты возвращаясь, Идет к своей семье — и смотрит на меня; Добыча за спиной; у пояса качаясь, Висит его топор из красного кремня* Все ближе он идет, шурша травой сухою; Из раны каплет кровь в едва заметный след. Приподнимаюсь я, чтоб дружеской рукою Без слов ему послать напутственный привет. Еще более сложный сплав фантазия поэта и знание ученого образуют в стихот­ ворении «На пароходе». Если в предыду­ щих стихах прошлое показано как бы в на­ стоящем, то здесь явью становится буду­ щее, мечта, явившаяся в образе «девушки пленительной» Беаты. «В се в Nире связа­ но нерасторжимой цепью», и оказывается, что Беату — «иль древний пращур мой, или я сам давно любил ее, живя на этой же планете». Стихи, разумеется, не несут в себе никаких идеалистических или мистиче­ ских влияний (вроде «переселения душ »). В них поэтически причудливо отразились взгляды ученого-материалиста, убежденного в том, что «движется все в безграничном кругу мирозданья», что человек и должен чувствовать себя органической частицей природы: И сливаюсь неразрывно с многосложною душою Густолиственного бора — векового мудреца... Согра старая укроет в ней оставленные кости, И проснусь я к жизни новой в росте ели молодой. Хотя социальные мотивы не были во­ все чужды поэту (стихи «Забытые могилы», «Адаита», «Ссыльному товарищу», «Еврей­ ской девушке» и др.), П. Драверт интере­ сен прежде всего как поэт-пейзажист, умею ­ щий «подать» явления природы в худож ест­ венно убедительном, ярком и — в то же время — научно точном описании. Но поэзия П. Драверта по значению своему далеко выходит за рамки только пейзажной лирики. Ведь он первый в рус­ ской литературе так широко и глубоко осве­ тил тему Сибири, воспел ее могучую при­ роду, неисчерпаемые богатства которой — в это поэт всегда верил — в скором буду­ щем будут поставлены на службу народу. Человек, целиком ушедший в творче­ ство — научное и поэтическое, с полным правом мог сказать о себе: Здесь, на родной земле, оставил я свой след. Он неприметен, мал,— но в смене поколений С другими он войдет в дорогу откровений... «Книги имеют свою судьбу»,— повторяем мы древнее и мудрое изречение, но неред­ ко забываем, что за судьбой книг стоят судьбы их творцов. История знает немало примеров литературного остракизма, дли­ тельного забвения тех или иных книг. Забве­ ния незаслуженного, не являющегося уде­ лом бесталанности. Но неизбежно насту­ пают времена, когда книги вновь становят­ ся в строй: ведь «песнь... не смолкла, не по­ блекла, как Феникс, выпорхнет из пепла» (А. Балин). А вместе с книгами, вместе с песнями начинают новую жизнь и их созда­ тели и певцы. ...И разве мы не хотим, чтобы замеча­ тельные сибирские «старики», зачинатели со­ ветской литературы в Сибири, вновь при­ шли в нашу жизнь и рассказали о радостях и тревогах своего времени — времени, поло­ жившего начало переустройству мира и че­ ловека?!.