Сибирские огни, 1965, №6

— Чего я не знаю? — Понимаешь, какая штука!..— громко качал Кузьма.— Живут на земле люди. Всякие, конечно, люди...— Он кинул на дорогу окурок и по­ лез снова за махоркой. И замолчал. Хотел рассказать ей про счастье — что это такое, но осекся, застыдился. С горечью отметил: «Заорал чего* то, как дурак». Вспомнил про «теленочка». — Ты чего замолчал? Кузьма кхакнул, глубже надвинул на лоб шапку. Неожиданно для себя, довольно резко, непонятно для чего и с какой стати заявил: — Живешь ты, Клавдя, и, видать, никакого тебе дела до других. Нельзя же так, елки зеленые! — Замолчал и подумал: «Сейчас повер­ нется и уйдет». Но Клавдя не думала уходить. Тогда он еще сказал — негромко, упрямо: — Так, конечно, легче. Но так же нельзя... — Ты чего это? — спросила Клавдя серьезно. — Что? — Ты почто так со мной разговариваешь? Кузьма промолчал. Он сам не понимал, что с ним происходит. Клавдя тоже замолчала. Потом вдруг сказала: — Влюбчивый ты, наверно? А? — Как это? — В меня-то, небось... а? Кузьма ахнул про себя и сбился с ноги — он все время следил, чтоб идти в ногу с девушкой. — Знаешь что?..— Клавдя остановилась. Подумала немного и ска­ зала твердо: — Не пойдем на вечерку. Ничего там хорошего нет. Айда на бережок, посидим.— Она осторожно и властно повлекла его за собой. Голос ее зазвучал доверчиво и обещающе — из самой груди.— Пойдем, там хорошо как!.. — Пойдем. Шли. Разговаривали несвязно. Говорила больше Клавдя. — Небось, плохой меня считаешь? — Ну... Зачем ты? — А я, Кузенька, думаю тоже. Ночи не сплю, думаю. Любить мне охота... А некого. Наши... здоровенные все, как жеребцы, и шибко уж неинтересно с ними. А ты вроде другой какой-то... Только поглянусь ли я тебе? У нас тут девки разные... Есть лучше меня. — Ну... зря ты. Что там...— бормотал Кузьма. — Ты вон какой стеснительный.— Она едва дотянулась до его ли­ ца (он не догадался наклониться), вдавила свои горячие губы в его — по-взрослому затвердевшие, пропахшие махоркой... 6 Емельян Спиридоныч с Кондратом вернулись к вечеру. Дома был один Егор. Он сидел на полу, поджав по-киргизски ноги,— мастерил скворечник. Любимое его занятие — выстругивать что-нибудь. — Ты чего дома? — нахмурился отец. — Лодку смолить надо. Спустил ее на воду, а в нее, как в сито...— Егор отложил в сторону плашки, поднялся. — Макар в кузне? — Там. — А ты себе другого дела не нашел? — Емельян Спиридоныч пнул недостроенный скворечник.— Лоботрясы. Егор молчком, стараясь не шуметь, собрал плашки, вынес в сени.