Сибирские огни, 1965, №6

— М-м... О-о! — мучился Николай — Люблю, грешник! — Наконец он свалился с полка и пополз на карачках на улицу. — Ну и здоров ты! — с восхищением заметил Платоныч. Николай, отдуваясь, ответил: — У нас отец парился...— водой отливали. Кха!.. Насмерть захо­ дился. — Зачем так? — не понял Кузьма. Николай не сумел ответить — зачем. — Поживешь, брат, узнаешь. Уходили из бани по одному. Первым — Кузьма. Вошел в избу и лицом к лицу столкнулся с Клавдей. Она была одна. — Скидай гимнастерку, ложись вон на кровать, отдохни,— сказала без дальних разговоров. Кузьма растерялся: под гимнастерской у него была рубаха, а рубаха эта... того, не первой свежести. — Ладно, я так посижу. Сейчас отец твой придет, ему обязательно надо отдохнуть. Он там чуть не помер. Клавдя подошла совсем близко, заглянула в его серьезные, строгие от смущения глаза. — Ты чего такой?.. Как теленочек. Ты ведь — парень. Да еще го­ родской.— Она засмеялась. Тонкие ноздри маленького ее носа вздрагивали. Смотрела серыми дерзкими глазами ласково, точно гладила по лицу ладошкой. Рубец у Кузьмы маково заалел. Парень начал соваться по карманам — искать махорку. Смотрел мимо девушки в окно, глупо и напряженно. Он по­ нимал, что нужно, наверно, что-нибудь сказать, и не находил, мучитель­ но не находил ни одного слова. В сенях звякнула щеколда. Клавдя упружисто повернулась и по­ шла в горницу. v Кузьма сел на скамейку, прикурил, несколько раз подряд глубоко затянулся. Вошла Агафья. За ней шумно ввалился Николай. — Квасу скорей! — он был в одних кальсонах. Литое раскаленное тело его парило. Приложился к кринке с квасом и осушил до дна. — Фу-у... Во, парень, какие дела! — сказал он Кузьме, вытирая тыльной стороной ладони мокрые губы.— Хорошо у нас в деревне! Схо­ дил в баню...— он завалился на кровать, свободно, с подчеркнутым на­ слаждением раскинул руки,— пришел домой, и сам бы себе голова. Ни­ кто над тобой не стоит. Так? — А в городе кто стоит? — Ну, в городе... Вы сами откуда? — Из-под Москвы. — Из рабочих? — Да. — Хорошо получали? — Ничего. — Так. А зачем к нам? Кузьма ответил не сразу. Была у него одна слабость; не умел легко врать. Обязательно краснел. — Нужно,— сказал он. — Ты не из трепачей,— Николай улыбнулся.— А скажи... этот Пла­ тоныч, он партейный? — Да. — Толковый старик, видать. Глянется вам Сибирь-то наша? > Кузьма погасил о подошву окурок, отнес его в шайку, неохотно и кратко пояснил: