Сибирские огни, 1965, №5

Бани курные. У каждой дверь приземистая, черная. То из одной, т® из другой ошалело вырываются вместе с тучами пара мужики, с круто­ го берега падают в студеную реку; на секунду погружаясь с головой, вскрикивают от холода. А потом, освеженные, надевают у дверей рука­ вицы, снова вооружаются веником и отправляются «допариваться-дожа- риваться». Зыряновы, вероятно, уже успели помыться в бане, теперь —• его черед. Но.все оказалось иначе. Еще с мостика он увидел: в переулке поя­ вилась телега, запряженная парой лошадей, которыми правил, сидя на возке сена, темнобородый крестьянин в помятом картузе. Видимо, сам Зырянов. Только сейчас возвращается с поля. Да, хозяин его квартиры. Вон лошади повернули к своему двору и остановились. Зырянов спрыгнул, поджарый, высокий, как столб каче­ лей гигантских шагов. Спина у него длинная, пропыленная холщовая ру­ баха. перетянута узеньким ремешком. Распахнув ворота, он ввел коней во двор. Следом, дергая сено из возка и пережевывая на ходу, вошли три коровы. Коль открыты ворота, незачем идти к калитке, и Владимир Ильич быстрым шагом направился во двор. Сейчас он познакомится с хозяи­ ном и окончательно договорится о квартире. Но, не сделав и трех шагов, от неожиданности вздрогнул: на него, вздымая пыль копытами, бежали ошалелые коровы. А за ними, приоткрыв рот, обросший щетинистым во­ лосом, гнался Зырянов с вилами в руках и кричал: — Ах, мать!.. Вилы взлетели в воздух стальными остриями вперед. Владимир Ильич едва успел отскочить к столбу. Коровы промчались мимо. Вилы воткнулись в землю, и черенок покачивался из стороны в сторону перед носом, незнакомого Зырянову человека. Хозяин схватился за голову и снова выругался, но уже ослабевшим голосом. Тут же, переведя дух, перекрестился, и руки его, длинные, с коряжистыми пальцами, повисли недвижимо. Щеки побагровели и по­ крылись испариной. А на крыльце охала Варламовна: — Бог миловал! Отвел беду!.. Владимир Ильич, сдвинув брови, шагнул к хозяину: — Вы, что же? Всех так?.. — Дык я... Дык они... — бормотал Зырянов, чувствуя, как острые буравчики глаз ввинчиваются в него, просверливают насквозь. — Зви- няйте... Не приметил. А коровы, язвы... Сена-то и так мало. — Причем тут сено? — Дык мое... А коровенки-то... — Если они соседовы, так их можно запороть вилами? И заодно — соседа? — Звиняйте... — Бросьте извиняться. Меня вы могли не заметить во время такой вспышки. Клочок сена вам свет закрыл! Но... — Владимир Ильич ре­ шил под запал высказать все. -—-Вспомните, как вы ругались. У вас такое светлое имя, а вы... Да еще, — указал на Варламовну, — при матери! — Сена-то свому скоту... А тут — чужие... Ну и,— Зырянов, отводя глаза в сторону, пожал плечами,— вырвался матерок. — А слово, Аполлоша,— заговорила мать, спускаясь с крыльца,— не воробей: выпустишь — не поймаешь. — А что ж такого? — вмешалась дородная, круглотелая Катерина Даниловна, жена Зырянова, проходя по двору с ведром молока в ру­ ках.— У него, как «господи помилуй»... Запросто...