Сибирские огни, 1965, №5

временников — серьезное достоинство книги, но не менее важным представля­ ется умение автора управлять этим ма­ териалом, не терять основной нити по­ вествования, подавать каждый, пусть, на первый взгляд, малозначительный эпизод так, чтобы он как-то характери­ зовал главного персонажа историко-био­ графической повести. К примеру, тот же случай с журналом «Современник», ко­ торый вполне определенно характеризу­ ет одного из учителей Ч. Валиханова, в дальнейшем приобретает большое значе­ ние и для понимания сущности главно­ го персонажа. Для этого автору теперь достаточно, между прочим, два— три ра­ за заметить, что Чокан был увлечен статьей из этого журнала, он ждал све­ жий номер «Современника» и т. д. Достоинства повести С. Маркова не­ сомненны. И все-таки читатель испыты­ вает порою некоторую неудовлетворен­ ность. Дело здесь, думается, в том, что строгая мысль исследователя иногда по­ давляет творческую фантазию, требует отказа от какого-либо вымысла. И вот тогда автор как бы отгораживает от чи­ тателя внутренний мир героя, обедняет его, делает менее привлекательным. Ме­ стами С. Марков прямо говорит о недо­ статке материала: «Во всяком случае поездка Чокана Валиханова в Среднюю Азию представляет собою совершенно неизвестную страницу его жизни. Ее полностью могут раскрыть лишь новые находки в наших архивах». С такого ро­ да замечаниями нельзя не считаться в научном исследовании, но перед нами повесть, к которой предъявляются иные требования: читатель хочет знать все о полюбившемся ему герое. Тем более, что это не превышает возможностей С. Мар­ кова, автора замечательного историче­ ского романа «Юконский ворон», об этом неоспоримо свидетельствуют и до­ стоинства новой его повести. 6. Т а т а р и и ц е в ЗОНА «ВЕЧНОЙ КРАСОТЫ » И «ДР У ГОЙ МИР» Л ирический герой одного из стихо­ творений Василия Казанцева — «юный узник школы средней» — бро­ дит по пришкольному парку в «послед­ ний день последнего года». Мне так легко, что давит грудь. И я вдыхаю всею грудью. Я счастлив так, что в сердце грусть. Я упоен своею грустью. Я упоительно грущу. Грущу и сам себя жалею, И бессознательно ищу Уединенную аллею. Вряд ли кто-либо станет обвинять ав­ тора в том, что он «не вложил» в голову своего героя серьезных мыслей. Потому что стихотворение вовсе не об этом. Про­ сто описано то легкое, мимолетное на­ строение полугрусти, полусчастья, кото­ рое посещает человека, когда он рас­ стается с чем-то хорошим, дорогим для него, — пусть его ждет впереди и луч­ шее, и он даже знает о том, что его ожи­ дает. Стихотворение, о котором только что говорилось, входит во вторую книжку В. Казанцева1. Это поэт, несомненно, та­ лантливый, уверенно владеющий сти­ хом, хотя и увлекающийся иногда лишь его формальной стороной. Наиболее удачными у В. Казанцева являются стихи чувств и впечатлений. Если подыскать аналогию в живописи, то самой близкой им по жанру и техни­ ке будет, видимо, пастель с ее интимно­ стью, красочностью тонов и нежностью оттенков. С утра, как солнце, я в свой путь пойду В заботах дня. И, может быть, под вечер Я в сад глухой и темный забреду И яблоню нечаянную встречу. У ног ее я лягу на земле И расскажу про все мои желанья. Мне слаще яблоко в саду, чем на столе, Как слаще мне нежданные свиданья. Задушевность, доверчивость, милая «незащищенность» лирического героя трогательны, так как они искренни. И, вместе с тем, она очень изящна, эта искренность. Такие стихи настолько цельны и, так сказать, «подобны» друг другу, что, пожалуй, могли бы составить единый цикл. Они светлы, мечтательны и отражают собой как бы заворожен­ ность героя красотой, неотрывное любо­ вание ею, растворенность в ней. В. Казанцев признает, что красота мо­ гущественна и трудна; кажется, порой он близок к тому, чтобы сказать вместе с А. Блоком: «Красота страшна». Об этом — стихотворение «Нарцисс». В на­ шем представлении прочно укоренилось полуироническое отношение к красиво­ му мифическому юноше, которого боги наказали за его холодную гордость веч­ ной самовлюбленностью. В поэтически тонкой интерпретации В. Казанцева Нарцисс — это поначалу «юноша-краса­ вец», предмет преклонения и зависти природы, который, однако, «один на све­ 1 Василий К а з а н ц е в . Лирика. Зап.-Сиб. изд., Новосибирск, 1964.