Сибирские огни, 1965, №5

Шагал он бодро и размашисто, я еле поспевал за ним. Ои рассказывал, как пришлось добиваться решения об отпуске средств на постройку нового здания ин­ ститута с множеством хорошо оборудованных лабораторий, на строительство жилья для научных сотрудников, всевозможных подсобных служб. Теперь закан­ чивается возведение почти всех этих корпусов. Рассказал Георгий Антонович и о кадрах научных работников. Есть доктора наук, много кандидатов. Словом, есть кому двигать вперед сельскохозяйственную науку Алтая. Слушая Наливайко, я невольно вспомнил Терентия Семеновича. Он с не меньшим восторгом когда-то рассказывал мне про решение правительства об от­ крытии первой в стране опытной сельскохозяйственной станции при колхозе. И деревянный одноэтажный домик, возведенный по этому решению, был гордостью колхозного ученого. Еще бы, специальный домик, в нем было несколько комнат, даже место для лаборатории, где можно делать некоторые анализы. В штатах по­ явилось несколько научных сотрудников. Правда, это были не мужи науки, а еще молодежь, которую Терентий Семенович выпросил в Курганском сельскохо­ зяйственном институте — из числа выпускников. Единственным его критерием при подборе помощников было требование, чтобы выпускник имел в прошлом, до института, опыт жизни и работы в деревне, чтобы знал землю, крестьянский труд. Я, конечно, понимаю: опытная станция есть опытная станция, а институт — это институт. Но мне почему-то казалось, что скромная мальцевская опытная станция и этот большой расширяющийся научно-исследовательский институт вы­ полняют примерно одинаковые задачи. Не в смысле количества опытов, их вари­ антов, а так сказать, в смысле науки вообще: оба они в первую очередь обязаны дать наиболее правильные для дела урожая рекомендации хлеборобам своих об­ ластей. То есть, в этом главном вопросе их задачи примерно одинаковы. А вот силы далеко не равны. Когда мы вернулись в кабинет, Георгий Антонович включил свет, разделся, пригладил свои седоватые уже волосы и, присев к столу, улыбнулся: — А я ведь хорошо помню ваш очерк «Сибирские встречи»... Там вы пока­ зали одного ученого — Верхолазова. Очень похоже! По верхушкам лазит, а в ко­ рень дела заглянуть ему некогда. Мы о нем при случае вспоминаем... Он точно назвал и прототипа моего Верхолазова и весело рассмеялся: — Теперь меж собой мы его так и зовем — Верхолазов! Автору пришлось, как говорится, скромно потупить взор. Однако разговор предстоял несколько щепетильный. Как его лучше начать? После знакомства с отчетами я примерно наметил для себя круг вопросов, какие собирался поставить перед собеседников. Но если приступить к ним сразу, как говорят «в лоб», едва ли можно рассчитывать на доверительность и откровенность. Поэтому, как бы между прочим, я напомнил, что урожай на полях института не очень высокий— всего по четырнадцать центнеров с гектара. — Засуха была, — развел руками Георгий Антонович и, открыв ящик сто­ ла, достал справку об осадках за летние месяцы минувшего года. Эти материалы у меня уже были. Да, в 1962 году засуха охватила все районы Сибири и Зауралья. Это всем известно. Однако в Барнауле я убедился в одной особенности: каждая область, каждый район имеет свои критерии засухи. Вот и Георгий Антонович тоже доса­ дует, что за год выпало осадков лишь немногим более трехсот миллиметров. В Омской области, например, среднегодовое количество осадков вообще не превы­ шает этой цифры. — Разве? — удивился Георгий Антонович. Выяснилось, что он считал для Омска нормальным четыреста миллиметров, Но столько там бывает лишь в наиболее благоприятные годы. Вот что любопытно: в минувшем году в зоне Барнаула за три летних меся­ ца — май, июнь, июль, когда решается, собственно, судьба урожая, выпало осад