Сибирские огни, 1965, №5

Это был глупый вопрос, потому что Жаров даже не счел нужным ответить. Отстранив меня, он направился к дому: — Надо Юре сказать. — Нет, я сама. По серым, усыпанным прошлогодней хвоей ступенькам поднимаюсь на террасу, еще по-зимнему неприбранную, пыльную, заваленную плетеной мебелью. Сквозь стеклянную дверь заглядываю в комнату. Дымится в чашках крепкий чай. Они еще ничего не знают. Они шутят и смеются. Теперь только от меня зави­ сит, сколько мгновений продлится это. Сейчас войду, скажу одно слово, и разом все кончится. Невыпитый чай останется стыть в чашках. «Мне будет трудно его переЖить». Что делать? Попросить кого-нибудь, пусть скажет. Нет, я сама. От­ крываю дверь, и никого не вижу, кроме Юрия Николаевича. Взглянув на меня, он бледнеет. — Юра, случилось ужасное несчастье... — Саша! — закричал он еще до того, как я назвала это имя. А потом суета, крики, всхлипывания, причитания, запах валерьянки и ментола, врач, которого привез Корней Иванович Чуковский. Множество людей. Откуда они хлынули в наш дом, словно здесь, у нас, случилось это несчастье? Звонил телефон, хлопали двери. Люди приходили и уходили, в комнатах стало сыро, холодно, неприбрано. Юрий Николаевич лежал на постели неподвижно и молча, глядя на всех отсутствующими глазами. Пришел Михаил Светлов, и он обрадовался ему. — Мишенька, заходи... Светлов присел на постель, взял Юрия Николаевича за руку: — Ну, что, старик? А я сегодня все вспоминаю Покровку, 3. Ничего не по­ делаешь, мы в таком возрасте, что нам уже не дано приобретать, нам суждено только терять друг друга. •—• И, подумав, добавил: —- Выстрел Маяковского — это был выстрел вперед, в сталинскую эпоху. Выстрел Фадеева— выстрел назад... 13 1959 год. В это последнее лето судьба словно вернула нас к истокам нашей любви. Вышла замуж старшая дочка. Младшие дети уехали с бабушкой в Крым. Мы остались одни. Юрий Николаевич попросил: — Отпусти домработницу. Поживем, как тогда, совсем одни. И мы прожили этот месяц, как тогда, совсем одни. И как тогда, в лето сорок второго года, нам никого не хотелось видеть. С утра мы работали, а потом уходи­ ли в лес. Далеко ходить не могли. Год за годом перебирали мы свою жизнь, спра­ шивая друг друга: — Какой самый счастливый день был в пятидесятом году? А в сорок седьмом? А в пятьдесят пятом? Мы обязательно находили этот день, хотя «а круг получалось, что все дни, проведенные вместе, были счастливыми... Лето шло длинное, солнечное, тихое. В город мы почти не ездили и потому обеды наши были похожи на обеды в сорок втором году. — Достала бы ты где-нибудь кролика, — как-то сказал, посмеиваясь, Юрий Николаевич. — «На окне, при луне, ели кроликов оне...» Помнишь? Почему мы так часто повторяли это слово в то счастливое лето? Однажды вечером в поселке выключили свет. Событие в дачной жизни до­ вольно обычное. Почему нам так запомнился этот вечер? — Ну, это уж совсем, как тогда! Мы зажгли свечу и долго читали вслух Чехова, порою откладывая книгу и слушая, как проходит за окном густой и теплый августовский вечер. Прошлое на­ плывало на нас, а о будущем не хотелось думать...