Сибирские огни, 1965, №5

— Старик это — я, а рыба — мой роман, который я тяну, тяну. Хватит ли сил? Бывали счастливые периоды, он писал целыми днями. Но и в такие дни, ког­ да работа спорилась, к вечеру он вставал из-за стола разбитый и усталый. А ут­ ром, в шесть часов, открыв глаза, я уже снова видела его склонившимся над ру­ кописью. Был теплый, солнечный, летний день. Воскресенье. Юрий Николаевич, как обычно, работал с шести утра, и, когда около часу я зашла к нему в комнату, что­ бы позвать погулять перед обедом, он с неудовольствием взглянул на меня. — Хорошо работается, не хочется отрываться. Увлеченный работой, он не замечал усталости, но теперь, едва оторвавшись, сразу почувствовал ее. — Спина болит, — сказал он, усмехаясь и поднимаясь с кресла. — И ноги затекли. Мы вышли за калитку. Пройдя несколько шагов, столкнулись с группой пар­ ней и девушек. Они шли по дороге, громко разговаривая, видимо, приехали из Москвы, чтобы провести за городом воскресный день. Девушка в пестром креп­ дешиновом платье назидательно говорила своим спутникам: — Видите, какие дворцы понастроили! Недавно я в Ясной Поляне побыва­ ла, там дом куда скромнее. Эти живут получше графа, а что пишут? Я взглянула на Юрия Николаевича. Он побледнел от обиды, на лице его вы­ ступили боль и смущение. Конечно, Льва Толстого среди переделкинских жителей нет, но его нет и на всем земном шаре. Ленин сказал про Толстого, что это шаг вперед в художест­ венном развитии человечества. Сколько их было, таких шагов? Гомер — Шекспир — Толстой? Но разве смогли бы появиться эти гении, если бы ежедневно и еже­ часно не трудились скромные рядовые великой армии Искусства, преданные, чест­ ные и бескорыстные. Разве беззаветный труд в меру сил и таланта не заслужи­ вает бережного и уважительного отношения? Так было обидно слушать рассуждения незнакомой девушки, что не успел Юрий Николаевич остановить меня, как я подошла к гуляющим и попросила их пройти за мной в дом. Они были удивлены, однако послушно пошли. Я показала им две маленькие комнаты внизу, где располагались пятеро детей, бабушка и ня­ ня. В одной из этих комнаток помещалась столовая. Потом мы прошли наверх, в комнату, служившую одновременно кабинетом и спальней. Наши неожиданные гости с невольным уважением рассматривали большой письменный стол, завал'ен иый рукописями, длинный, вдоль всей стены стеллаж, где разложены папки с ма­ териалами. Я показала им полку с книгами, написанными Юрием Николаевичем, рассказала им... Впрочем, я не буду повторять всего того, что говорила этим не­ знакомым людям в горячке обиды. Но уходя, один из них сказал смущенно, поче­ сывая затылок: \ — Вы, товарищ Либединский, не сердитесь. Это она так, для красного слов­ ца. Образованность свою показать хотела, — и он кивнул в сторону девушки, ко­ торая с таким жаром утверждала, что многокомнатный дом в Ясной Поляне куда скромнее сборных переделкинских домиков. Я не собираюсь в этой книге давать художественную оценку произведений Юрия Николаевича. Я люблю его, люблю его работу, люблю его книги. А лю­ бовь не объективный советчик, и не может быть беспристрастной моя оценка. Но я была многолетним свидетелем того, как напряженно, в буквальном смысле сло­ ва не щадя себя, работал Юрий Николаевич. Такой труд не может не вызывать уважения. После его смерти ко мне обратился Центральный Государственный архив ли­ тературы и искусства с просьбой передать на хранение рукописи. Полгода вместе с работниками архива приводили мы их в порядок, систематизируя и раскладывая по папкам. А когда рукописи надо было перевозить в архив, то оказалось, что это ,87 огромных вязок. Они заняли полуторатонный грузовик. Помогая грузить ру-