Сибирские огни, 1965, №5

— Ничего... Наверное, все правильно, но ощущение такое, будто загнали тебе в одно место огромный гвоздь! Начну работать, пройдет. А гвоздь — вот! — и он выразительным жестом показал величину гвоздя. Юрий Николаевич, не видя его подолгу, скучал и даже немного обижался, что Саша-де, забывает старых друзей. Но стоило им встретиться, как все обиды словно рукой снимало — подлинная дружба не зависит от того, часто ли видятся друзья. Мне хочется привести здесь одно письмо Юрия Николаевича: «...Во сне ви­ дел Сашу Ф., он сидел на каком-то высоком, но узком сидении и знаком подозвал меня, чтобы я сел рядом с ним, я сел. он обнял меня своей крепкой рукой, поце­ ловал в щеку и сказал: «Ты, Юра, напрасно последнее время чинишься со мной: чтоб ты не подумал, чтоб кто-то еще не подумал»... Все это он говорил, передраз­ нивая меня, и с живой досадой. Мне были очень приятны его слова, но я чувство­ вал себя смущенным и завел разговор о «Молодой гвардии», он ответил мне что- то неясно, насчет отбора по классовой борьбе и отбора по принципу социалистиче­ ской передовитости, который действует теперь, — я проснулся, застав себя раз­ мышляющим над этой мыслью...». А когда через некоторое время мы увиделись с Сашей, он, обняв Юрия Ни­ колаевича, вдруг сказал: — Давно я тебя не видел, что-то ты стал последнее время со мной чиниться. Все боишься, что кто-то что-то подумает... Мы с Юрием Николаевичем переглянулись и не смогли удержаться от смеха. — Что же тут смешного? — с недоумением и даже с некоторой обидой спро­ сил Саша. Юрий Николаевич рассказал ему свой сон. Саша тоже засмеялся: — Видишь, значит, я правда так думаю. Не стал бы я являться во сне для того, чтобы соврать, что скучаю по тебе... Конечно, это была шутка. Но шутки шутками, а существовали более глубо­ кие внутренние причины, которые мешали им видеться часто... 17 декабря 1948 года Юрий Николаевич записал в дневнике: «Прошел 50-летний юбилей, — так хорошо, как я мог только желать... При­ своение Почетной грамоты от Кабарды, правительственная телеграмма из Осе­ тии. Все это очень радостно. ...Сегодня с пяти часов не сплю. Разбудил меня Сашка. На душе тревожно. Мало пишу свое, все чужие рукописи, редактура. Разбросан, не могу добраться до своей главной работы. И вокруг тревожно...». Вокруг было тревожно. Личные радости и успехи для человека честного и думающего не могли заслонить этой тревоги. В газетах разворачивалась борьба против космополитизма. Что это? Борьба «славянофилов» и «западников»? Но за­ чем эти скобки, раскрывающие псевдонимы? Или пересмотрено ленинское уче­ ние о нации? За что арестованы еврейские писатели? В чем они виноваты — до­ брый насмешник Квитко, страстный оратор Перец Маркиш, поэт и философ Са­ муил Галкин. Я вспоминала Галкина — этого красивого человека с мечтательным взглядом и горячим сердцем, как бродил он по коктебельскому побережью, у са­ мой воды, и читал вслух свои стихи, тут же переводил их, без рифмы и ритма, и от этой подлинной неточности стиха так и веяло тревогой за судьбы всего чело­ вечества. Что сделали эти люди? Я вспоминала тридцать седьмой год, когда такие же вопросы не давали спать по ночам и заставляли без конца ходить по Москве и требовать ответа от священных камней Красной Пресни и обагренных октябрьской кровью мостовых Замоскворечья. Люди ответить на эти вопросы не могли ни тогда, ни теперь. Утро. Мглистое, зимнее, седое утро. Телефонный звонок. Юрий Николаевич снимает трубку и, окончив разговор, говорит мне: