Сибирские огни, 1965, №5

— Прекрасно! Мы сейчас поедем туда, а потом я повезу тебя в свое самое любимое место... У входа в зоопарк Светлов сказал: — Долго ходить я не могу, болит нога. Поэтому мы посмотрим трех зверей: самого крупного, среднего и самого маленького. Слона, зайца и бабочку, что ли?.. — Ну какой же бабочка зверь? — А что?.. — он задумался. — И какая мне помощь нужна? Может, ба­ бочки мне не хватает, может, мне не хватает слона? Ничего строчки? Можег, что-нибудь получится? (Впоследствии эти строчки вошли в стихотворение «Охотничий домик»), В те годы прокладывали Новый Арбат, рушились тихие переулки. Мы шли мимо пустых домов. Они стояли грустные, без дверей, с выломанными рамами и обнаженными лестничными клетками. — Пойдем, я покажу тебе дом, где жила Варенька Лопухина, любовь Лер­ монтова. Дом встретил нас нежилой, распахнутый. Обрывки цветастых обоев свисали со стен. Мы медленно шли из комнаты в комнату, по коридорам со вздыбленными полами. В углах валялись брошенные вещи: старые кастрюли, поломанные сту­ лья, стоптанные башмаки. Ветер полновластным хозяином разгуливал по дому. — Грустно это, — сказал Светлов. — Идут миллионы световых лет. Свет проходит триста тысяч километров в секунду, и нам кажется, что законы света не подчинены закону нашей жизни. А закон один: прошлое, настоящее и будущее. Я сейчас представляю себе свою комнату, где я живу в великолепном одиночестве и где когда-нибудь будет сидеть мой, абсолютно невидимый мною правнук. И так же будут тикать часы, старинные, приобретенные мною в комиссионном магазине, и вспоминать обо мне, о человеке, который был когда-то их современником...— Он огляделся и провел ладонью по пыльному, обсыпанному известкой подоконни­ ку: — Подумать только, сюда прибегал Лермонтов, молодой, влюбленный... Сча­ стливый и несчастный, как все влюбленные... Все-таки хорошо, что последним сюда пришел поэт. Я, конечно, не Лермонтов, но хотя бы Михаил... В приемной родильного дома Светлов развеселился. — Вот куда надо ходить на «вспрыскивания» оптимизма! Сейчас мы разы­ щем женщину, которая родила двойню. . — Мальчика и девочку... — Хорошо! И поздравим ее... Мы долго искали в торопливых чернильных списках женщину, у которой ро­ дились мальчик и девочка. И нашли: Нечипоренко Клавдия Тимофеевна. Светлов написал ей записку: «Желаю, чтобы дочка ваша была нежной, как Джульетта, а мальчик силь­ ным, как Самсон». Мы послали незнакомой женщине букет цветов. — А теперь поедем на Покровку, 3, — сказал Светлов. — Это моя юность! Когда-то, до революции, там размещались дешевые номера. А может, просто пуб­ личный дом... Во всяком случае, в моей комнате очень долго не мог выветриться подозрительный запах дрянных духов, а из углов без конца выметали черные шпильки. В начале двадцатых годов в этом доме устроили писательское обще­ житие... Мы поднимаемся по каменной, выщербленной лестнице, входим в длинный и полутемный коридор, — сундуки, шкафы, детские коляски. И двери, много дверей. — Вот здесь жил Миша Голодный, туг Марк Колосов. А здесь Саша Фаде­ ев с Валей Герасимовой. Какая она была красивая... — задумчиво говорит он. — Мы все были влюблены в нее, и я, конечно, тоже... А вот комната Артема Весё­ лого. Запомни-ка две строчки: Давно уж на меня глядят портреты Навеки похороненных друзей...