Сибирские огни, 1965, №5

ны первые части «Баташа и Батая», у меня в квартире раздался телефонный зво­ нок. Снимаю трубку и ничего не понимаю: чей-то знакомый голос читает вслух, прозаический отрывок.’ И знаешь, неплохо написано! Прислушиваюсь: батюшки, да это же мой «Баташ»! «Хорошо, верно?» — спрашивает голос, окончив чтение. Тут я сразу узнал: Паустовский! Мне от радости даже говорить было трудно. По­ сле несправедливых проработок тридцать седьмого года меня вообще несколько лет не печатали, а тут вдруг доброе слово! Признание товарища по работе — большая радость для писателя. Мы так часто бываем невнимательны к работе друг друга... А реабилитации моих первых книг мы еще добьемся! — вдруг упря­ мо и весело сказал он. — И тогда махнем с тобой на Урал... Вот увидишь, это обязательно будет!.. Он оказался прав. Но с того вечера в пустом ночном парке должно было пройти десять очень нелегких лет, прежде чем книги Юрия Николаевича «Неделя» и «Комиссары» снова заняли свои места на книжных полках. 2 Возвратившись в Москву, мы на другой же день отправились в поселок В а ­ лентиновку, сняли там две небольшие комнаты и перевезли на дачу наше семейство. В город мы ездили редко. Юрий Николаевич, как всегда, поднимался раньше всех в доме, съедал при готовленный с вечера (чтобы никого не тревожить) бутерброд и садился работать. Это было время, когда он вновь после четырехлетнего перерыва смог писать, си дя за письменным столом. Как он наслаждался! Проснувшись утром, я неизменно видела его склонившимся над рукописью. Я подолгу лежала тихо, стараясь, что­ бы он не заметил, что я проснулась, потому что он тут же оставлял работу, садил­ ся ко мне на постель, и начинался тот торопливый и сбивчивый утренний раз­ говор, когда оказывается, что за ночь накопилось очень много важного, о чем не­ обходимо немедленно сообщить друг другу. Поднимались дети, мы слышали за дощатой стенкой их по-утреннему глухо­ ватые голоса, смех, шлепанье босых ног. Шли приготовления к завтраку, Юрий Николаевич уходил в сад, и мне с террасы было видно, как девочки неотстфно следуют за ним, смешные, голенькие, в цветастых трусиках и с яркими ленточка­ ми в куцых, тоненьких косичках. Они медленно бродили по саду, заросшему гус­ той зеленой травой, и так как трава росла гораздо быстрее, чем наши дети, то в концу лета маленькую Лолу совсем не стало видно во время этих прогулок. Я смотрела, как они подолгу стоят возле колючих кустов или замшелых пеньков, рвут мелкие ромашки и со всей серьезностью и доверчивостью шести, трех и по­ лутора лет слушают рассказы отца... Но вот в середине августа в газетах появилось постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград». Начались ежедневные заседания в Союзе писателей, и хочешь не хочешь, пришлось перебираться в город. Ездить на поезде туда и об­ ратно Юрию Николаевичу было просто не под силу. Мы снова оказались в наших двух комнатах, на Беговой. Однажды поздно вечером, после заседания Юрий Николаевич возвратился домой вместе с Фадеевым. Саша давно не был у нас, и я так рада была увидеть его! Он, как всегда, красив и подтянут. Элегантный серый костюм в крупную клетку идет ему, черная легкая рубашка оттеняет седину. Саша ласков, но я чув­ ствую, что он весь напряжен и взвинчен. Сегодня утром его вызывали «наверх», и у него был разговор со Сталиным. За ужином он говорит мало, но ест с аппетитом. Пьет кисленькое кавказское вино, с хрустом раскусывает малосольные упругие огурцы, привезенные с дачи, посыпает солью черные ломтики хлеба.