Сибирские огни, 1965, №5

смотрят в нашу сторону. Они полны равнодушия. Методически и нехотя постуки- ваю/г по земле кирками и лопатами, переговариваются по-немецки. Осенью сорок первого года, — говорит Юрий Николаевич, глядя на- них, — пришлось мне, выполняя журналистское задание, заночевать на Бородин­ ском поле. Из холодной предснежной темноты шагнул ко мне тоненький юноша в серой шинели, с винтовкой за плечами, и отрекомендовался: «Боец Намитоков!» Юноша-кабардинец воевал под Москвой недаром. Отвоевал свою Кабарду! Машина катится дальше... Мы обгоняем всадников, на них темные суконные бурки и широкополые вой­ лочные белые шляпы. Кабардинцы поворачивают к нам загорелые, полные досто­ инства и приветливости лица. — Мне хочется здороваться с ними, как со старыми знакомыми, — нежно' говорит Юрий Николаевич. Нальчик — по-кабардински означает «подкова». Городок подковой охваты­ вает подножья гор. Нет, это не тот сверкающий чистотой и порядком город, кусо­ чек райской земли, о котором я столько наслышана от Юрия Николаевича. Ф а ­ шисты изрядно потрудились, чтобы рай превратить в ад. Все большие здания го­ рода лежат в развалинах. Сквозь разрушенные стеньг выступает на синем небе снеговая цепь: белые головы Дых-тау и Коштан-тау блестят на солнце льдистыми гранями. Вечером мы идем гулять в парк. Принадлежавший в прошлом князьям Шиб- шевым, парк этот тянется на несколько километров. Разнообразнейшие породы деревьев — лиственных и хвойных, множество цветов и каких-то особенных ду­ шистых трав. А какие розы! Красные, желтые, розовые, белые! Мы идем по главной аллее. С нами Хачим Теунов — председатель Союза • писателей Кабарды. Присоединяются несколько кабардинцев. Заходит разговор о книге Юрия Николаевича «Баташ и Батай». — Юрий Николаевич, — спрашивает один из наших спутников, — а почему вы в своем романе прямо не написали, что это Кабарда? Ведь мы узнали в ва­ ших веселрреченцах кабардинцев. Князь Темиркан — это наш Шибшев, а Нау- руз — Бетал... Почему не написать прямо? А то — Веселоречье! Юрий Николаевич слушает серьезно. Сколько раз впоследствии приходилось ему выслушивать эти упреки и от кабардинцев, и от осетин, и от карачаевцев, и от балкарцев, сколько писем получал он! Помолчав, он отвечает медленно, словно размышляя и уговаривая самого себя: — Моя цель, друзья, состоит не в том, чтобы написать этнографическое ис­ следование, а в том, чтобы исторически верно показать психологию и развитие горского общества. Вы знаете, я много ездил по Кавказу, бывал не только в ка­ бардинских и балкарских, но и в карачаевских аулах, старался понять их быт и нравы. И вот я заметил, что при всех существенных чертах различия, у этих на­ родов гораздо больше сходства, чем различия... Верхние, то есть горные аулы Карачая и Балкарии, живут очень похоже, а в долинах эти же народы живут по- другому. Ну, разве я не прав?.. На лицах наших собеседников отражаются сложные чувства: не согласиться с ним невозможно, а соглашаться не хочется. — Вот мне и пришла мысль, — продолжает Юрий Николаевич, так и не по­ лучив ответа .на свой вопрос, — создать образ народа, ну, как писатель создает типический образ своего героя, собирая его из разных черт, которые принадле­ жат действительным людям. Эта задача увлекла меня... Ведь ни Онегина, ни Пе­ чорина, ни Чичикова не существовало. Пушкин, Лермонтов, Гоголь создали их, собрали из множества людей. Конечно, я не хочу сравнивать себя с гениальными нашими предшественниками, но... — он смеется, — учеба у классиков! Вот я и решил создать собирательный образ северокавказского народа, придать ему чер­ ты, свойственные некоторым родственным и соседствующим народам. Вам нра­ вится моя книга? — прерывает он сам себя, обращаясь к своим спутникам. Они