Сибирские огни, 1965, №5

■семью. Сейчас он поджидает почтового перевода. Будет чем рассчитать­ ся с лавочником. — Одна беда, Миняй, — продолжал Владимир Ильич, — игрушек в лавке нет. Но я тебе из Минусинска привезу. А здесь что найдем — твое. Придерживая дверь, он пропустил мальчугана в лавку вперед себя. Вернувшись на квартиру, Владимир Ильич сразу же сел за стол. Еще в первые дни он решил — матери будет писать каждое воскре­ сенье. Непременно каждое. А иногда и по средам. Чтобы не волнова­ лась, не тревожилась о нем. О селе он уже написал в первом письме. Сейчас — об окрестностях: «На горизонте — Саянские горы или отроги их; некоторые совсем бе­ лые, и снег на них едва ли когда-либо стаивает. Значит, и по части худо­ жественности кое-что есть...» Маму надо чем-то развеселить. Пусть она, читая письмо, улыбнется. «... и я недаром, — продолжал Владимир Ильич, чувствуя, что на гу­ бах играет теплая улыбка, — сочинял еще в Красноярске стихи: «В Ш у­ ше, у подножья Саяна...», но дальше первого стиха ничего, к сожалению, не сочинил!» Марку Тимофеевичу, мужу Анюты, и брату Мите — об охоте: «Вче­ ра ездил верст за 12 и стрелял и по уткам и по дупелям. Дичи много, но без собаки и притом такому плохому стрелку, как я, охотиться довольно трудно. Есть даже дикие козы, а в горах и в тайге (верст за 30—40, куда ездят иногда охотиться местные крестьяне) есть белка, соболь, медведь, олень». Маняше первым делом сообщил, что получил ее выписки из книг: «Большое merd за них. Разбираться в них подробно я вряд ли буду до осени, — ибо теперь больше занимаюсь шляньем и ничего не делаю. По­ этому, понадобится ли еще что-нибудь и что именно,— пока сказать не могу». Надо, пожалуй, рассказать сестре о крайне переменчивой сибирской погоде: «Вот вчера ездил я на охоту; утром была прелестная погода, день совсем жаркий, летний. Вечером вдруг поднялся страшный прехолодный ветер и дождь в придачу. Приехали мы все в грязи и не будь мехового платья — замерзли бы дорогой». На секунду задумался: «А не взволнуют ли эти строки?» Перечитал их. Ничего. Об этом можно. И написано спокойно. Добавил только, что местные крестьяне, по их рассказам, даже летом берут с собой в поездку меховую одежду и что он подумывает завести себе полушубок для поезд­ ки на охоту. А кому же мать и Маняша могут передать его приветы? Откинув­ шись на спинку стула, вспоминал товарищей. Одни — в тюрьме, другие— в ссылке... Жандармерия утешает себя: «Всех переловили». Врете. Не пе­ реловите! — кулак твердо опустился на стол. — Наоборот, пожар будет разгораться. Да, да. Вот Райчин от кого-то слышал: в Екатеринославе по-прежнему действует местный «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Там — Иван Васильевич Бабушкин. Он и листовку напишет и на гектографе отпечатает... Вспомнились его слова: «Первое дело — ре­ волюция. Царя—к чертовой матери! Без него мы жизнь устроим лучше». Совершенно верно: мы устроим! Мы! Будущая рабочая партия социал- демократов!.. Люблю его, мастерового Бабушкина. Отличный товарищ! Стойкий, преданный. В любой «драчке» не погнется. В Екатеринославе есть и «интеллигент», связанный с рабочими круж