Сибирские огни, 1965, №5

Зырянов сказал, что скоро он «возьмет свое» на этом озере. Только бы дождаться начала линьки... Он привезет большую кадку, мешок со­ ли. Поставит сеть, а сам пойдет шуровать палкой по камышам. Утчон- ки голые, улететь не могут, ну и ныряют от страха. Как нырнет, так в сеть да в сеть... Возмущенный рассказом, Владимир Ильич сдвинул брови и быстро ходил возле костра. А хозяин продолжал: — Бабам хлопот нет: теребить не надо. Брюшко ножиком вспорют, кишки выбросят, а тушку — в кадку. Только знай подсаливай. — Не охота, а разбой!.. Разве можно так?.. — А шго худого? Не я, так другой... добудет таким же манером. — А староста? — У него сетей нет. Да и некогда ему: хлебов сеет, почитай, по шестьдесят десятин! — И не запрещает такой грабеж? — Избави мя Христос! В думках не было грабить... — Аполлон Долмантьевич отвел глаза.— Не чужое — богово берем. А такие сло­ ва,— стукнул себя кулаком по коленке,— как терпеть? Ведь не я один, аж по всей Сибири мужики добывают линных уток да гусей. — Вот это и плохо. Очень плохо. Поймите, — Владимир Ильич опу­ стился на землю рядом с Зыряновым и стал втолковывать, — утка в ту пору больная. — Нет, мясо скусное. — Пусть так. Мясо у вас не пропадает. Но о сбережении богатств природы надо же думать! Уток-то становится все меньше и меньше. Верно? — На наш век хватит. И детям нашим... — А дальше? — Дальше... как бог. По его милости... — Эх, Аполлон Долмантьевич! Не скажут вам внуки спасиба...— Владимир Ильич встал и отошел от костра. В телеге он увидел перевернутый картуз хозяина, полный утиных яиц, и снова упрекнул: — Зачем это вы?.. Неужели мало вам куриных? — Баба любит дикие. Привези, говорит, побольше, — объяснил Зы­ рянов, подходя к телеге.— А я нынче припоздал маленько,— Взял яй­ цо и, прикрывая другой рукой, посмотрел на свет. — Однако все запа­ ренные. Ну, ничего, с пашни привезу перепелочьих. Пусть не ругается... Завтрак был испорчен. И, если бы Владимира Ильича спросили, что же сварено, он не смог бы ответить без заминки: хлебал на редкость бы­ стро, не ощущая вкуса. А Зырянов был хмуро задумчив. Он спрашивал себя: «Откуда бог послал такого политика? Какое ему дело до здешних диких утчонок? Богатство, говорит, природы рушится. Смешно слышать! Богатством то зовется, что — во дворе, в доме да в амбаре. В своем! А тут, на озере, — богово. Кто что успеет взять... Ну, поживет он у нас, отбудет наказанье и уедет. Чего ему в нашу жизнь встревать?» Аполлон Долмантьевич тяжело поднялся с земли, будто на плечах у него вдруг оказались пудовые гири, и, глядя куда-то в толщу леса, перекрестился; немного помедлив, глубоко вздохнул и еще размашистее повторил «крестное знамение». А вчера он не казался столь набожным. Какой-то он неодинаковый. Когда Зырянов ушел удить карасей, Владимир Ильич отправился в лес. Он думал не только о хозяине своей квартиры. Дикое стяжательст­ во, как червь, точит сердца и мозг многих и многих. И не так-то просто будет излечить людей от этой застарелой болезни.