Сибирские огни, 1965, №4

— Или стреляет пистонами — пугает всех! —• И врать ты любишь больше всех! Последнего Юрка не мог снести и, повернувшись к На т аш е Б а р а б а к сказавшей это, потребовал: — Докажи , когда я врал? — И докажу , — вскочила Наташа. — Забыл , как отпрашивался с урока, говорил, что унес ключ от квартиры, а когда Тина Савельевна по­ просила показать ключ... — Ну, ладно. Один раз. А еще когда я врал? — Хотя бы, когда меня яблоком угощал, — напомнил Сева Коло­ сов. — Говорил, сладкое-пресладкое, а сам его перцем намазал . — А как .Зину на качелях закачал , когда звеном в парк ходили. Помнишь? — А кто мой портфель зарыл, когда на участке работали? — А как на Новый год всех колол своим буратинским носом, а в но­ су была булавка заткнута. Забыл? Юрку казнили, как волка из басни, не за то, что он съел, а з а то, что сер. Он крутил головой во все стороны, откуда доносились реплики, и до ­ вертелся бы до головокружения, если б я не взял слова. Я предложил ввиду особой тяжести проступка передать дело Вертелы в высшие инстан­ ции — завучу. Ребята, не разобравшись, согласились со мной. Что мог сделать завуч Юрке? — гадали они. — Погонять, дать выговор, вызвать родителей. Они не знали, что я уже договорился с ним о дальнейшей Юркиной судьбе. И когда Василий Степанович сам пришел в класс и объявил свое страшное решение о переводе Вертелы в пятый «А», ребята ахнули. Угнетенно молчавший в течение всего Юркиного процесса Сашка Кобзарь потребовал, чтобы и его перевели, так как он виноват наравне с Юркой. Но Василий Степанович оставил его просьбу без ответа — и это тоже было наказанием. Девчонки просили Лари су публично простить Юрку и тем спасти его. Но Лари са молчала. Тогда, побуждаемый мальчишками, встал Валерка Красюк и от имени совета отряда попросил Юрку на поруки. Но Василий Степанович был неумолим. Когда он уводил из класса всхлипывающего Юрку, все мы были око ­ ло того, чтобы зареветь. Нашего Юрку уводили! Это была высшая мера наказания. Н аблюд а я ребят, я еще раз убе­ дился, что не вырвал бы этой меры у класса, и поэтому решил сделать свое черное дело руками Василия Степановича. Сознание классного общества было ещё на той стадии, когда законы его не могли обходиться без жертв. Иначе они потеряли бы свою силу. Юрка был лучшей жертвой для закланья в честь культа законов. Если бы не было Юрки, его следовало бы выдумать. Но Юрка был, и его уводили из класса. Дома — Явился? Мама произносит это слово с десятком оттенков. Чаще всего в нем слышится горечь. Горечь и радость вместе. Она обижается, что я подолгу задерживаюсь, и радуется окончанию своего одиночества. Ведь она почти совсем не выходит из дома. По воскресеньям я сам хожу на рынок и д е ­ лаю запасы на неделю. Я уже давно не пристаю к ней с вопросом: «Как здоровье?» Во з вр а ­ щаясь с работы, я легко ориентируюсь в обстановке. Если вкусно пахнет 95