Сибирские огни, 1965, №4

— Разрешите усомниться в этом. Ведь вы трижды приглашались в школу на родительское собрание. — Извините, я очень занята. Весь день в клинике. И дома, как ви­ дите, приходится тем же заниматься. Кругом одна. Надеяться не на ко­ го... Знаете, что? Давайте перекусим чего-нибудь. Я ведь с работы. Д а и вы, наверное, не обедали еще. Пойдемте к столу. Елена Марковна с бесцеремонной кокетливостью потянула меня за руку. — Спасибо. Не беспокойтесь, — упирался я. — Боюсь... — Неужели я такая страшная? — стрельнула она глазами из-под выщипанных бровей. — Боюсь вам аппетит испортить. Пообедайте сами. Я подожду. Елена Марковна разжала ладонь,-устало опустилась на тахту и, д о ­ став из кармана папиросы, невесело сказала: — Давайте хоть перекурим. Елена Марковна наклонилась к огню моей спички. Я увидел близко льняные волосы, потемневшие в корнях, синие круги под глазами, сбор­ ку мелких морщин у мочки уха. Годы перегоняли себя на этом, все еще миловидном лице. Сделав глубокую затяжку и широко откинув руку с папироской, на которой осталась помада, она глухо сказала: — Я слушаю вас. — Мы с вами сотрудники. Я в школе, вы дома, оба трудимся над тем, чтобы из Мити вышел хороший парень. Не знаю, как у меня, а у вас дела идут плохо. Очень плохо. — Мой сын. Как умею, так и воспитываю, товарищ сотрудник. • — Он был ваш сын, пока вы его кормили собственной грудью. С тех пор, как он ест про'дукты, выращиваемые колхозниками, носит одеж ­ ду, которую ткут ткачи, ходит в школу, которую построили рабочие,— он уже не только ваш сын. Всем этим людям, которые отдают ему свой труд, не безразлично, каким он вырастет. Плохой сын это не только ва­ ши слезы. Это горе всему обществу. — Вы учитель или прокурор? — Я — учитель. С прокурором вам еще придется иметь дело, когда я подам на вас в суд, требуя лишения материнских прав на сына. Есть такая статья. — А скажите, пожалуйста, нет такой статьи, которая разрешила бы мне выгнать вас вон? — У нас нет. На Западе есть. Там говорят: «Мой дом — моя кре­ пость». Вам это подходит? Только предупреждаю, придется остаться со ­ всем одной за крепостными стенами, Митя сейчас у меня. Он будет жить со мной до суда. А потом его определят в интернат. Мне выйти вон или остаться? — Нет... Посидите... С вами интересно разговаривать. Как вас зовут? — Григорий Иванович. — Григорий Иванович, а за что, конкретно, вы хотите лишить меня м^еринских прав? — Где эту ночь провел ваш сын? — У няни... Старушка живет во'дворе. — Вы уверены в этом? — Вчера у нас с ним вышла небольшая неприятность. Когда он на меня дуется, то уходит к ней. Она милая женщина, любит Митю, и я не беспокоюсь за него. — На этот раз вышло по-другому. Митя провел ночь в собачьей конуре. — Где?