Сибирские огни, 1965, №4

чению многих, он тоже вынужден пребывать в «сибирской дальней стороне». — А моя Ольга?..— прошептал Лепешинский. — Какими думами занята ее голова, что находит отзвук в ее сердце?.. Вдруг внизу затрещало , зашумело, словно шевельнулось чудовище, снова приподымая лед на своем хребте, и затор двинулся к северу. На какое-то время река очистилась от берега до острова. Небо было затянуто бледными тучами, оттого и вода к а з ал ас ь се­ рой, словно олово. Но вот опять показались льдины. Они без устали мчались серединой протоки, точно торопились на свидание с ледяными великанами Север; ного океана. Тучи вмиг разорвались. Солнце, скатываясь с крутого небосвода, напоролось на зубцы старых деревьев далеко за Енисеем, и кровавые брызги растеклись по горизонту, упали на землю. На реке порозовели дроблёные льдины. — Эх, нет акварельных красок! — пожалел Пантелеймон Николае­ вич. — Ну ничего, Оля обещала привезти. Он снова уткнул глаза в лист ватмановской бумаги и> добавил несколько штрихов. Этот рисунок для нее, для Оли! И село он зарисо­ вал для нее. И деревенских ребятишек, что играют на улице в арестан ­ тов, и конвойных солдат... Прошел май. Немного приутихла река. Как бы приподнялись берега островов. На них отцветает черемуха, и ветер несет к селу белые лепест­ ки, роняет в воду. ' Сегодня у Лепешицского нет в руках ни каранда<ша, ни ватманов ­ ской бумаги. Голова з анята иным... В первые ж е дни, по совету ссыльных, он отправил в томскую га зе ­ ту «Сибирская жизнь» лирическую картинку в прозе: о весенних ручьях, о ледоходе, о рыбацких лодках на реке. Напечатали. Написал о поста-' новке пьесы А. Островского «Не так живи, как хочется», ссыльных, участников спектакля, назвал просто «местными любителями д р ам а ти ­ ческого искусства». Тоже напечатали. И ему захотелось перейти к более значительным и острым темам. . . Покоя нет д аж е в этой далекой Сибири, и никогда его не б у д е т .1 Казачинские поселенцы уже давненько газетными корреспонден­ циями пощипывают местное начальство. А он решил сложить басню о здешнем, главном полицейском чиновнике — заседателе, злом супоста­ те всей политической колонии, отказавшейся, как по сговору, играть с ним в винт. За это на них посыпались многочисленные кары — выгово­ ры и запреты, обыски и доносы. С ним нельзя не расквитаться. В селе всем известно, что заседатель берет взятку «лесной в алю ­ той» — пушниной. И люди узнают его в самых первых строчках: В лесах сибирских вековых Жил волк с большущей пастыо, Который одарен был властью, Ну, скажем, вроде наших становых... (Известных с давних пор под кличкой «куроцапы»). Вечерело. Пантелеймон Николаевич ходил по берегу. Во всех дво ­ рах дремотно брехали собаки. Но вот одна, словно очнувшись, з а л а ял а громко, с приступом. З а ней — вторая, третья... Значит, по улице идет урядник, поглаживает усы, на боку у него покачивается шашка в обшар ­ панных ножнах. Он направляется к заседателю с очередным докладом о поднадзорных. А тот ждет не доклада — «дани» от какого-нибудь «провинившегося» обывателя.