Сибирские огни, 1965, №4

покрашены. Ж еле зна я ограда — в кирпичных столбах. Они тоже сияют белизной. Неподалеку два столба с перекладиной. Как виселица! Высоко под ­ вязано железное коромысло таких огромных весов, что на них, вероятно, можно взвешивать по десятку мешков с зерном. В какие-то дни недели тут шумит базар. Подъехали к волостному управлению, попросту — к «волости». Дом большой, грузный. Старые лиственничные стены чернее уличной грязи. Крыша, тоже черная, словно чугунная, вдавила дом в землю. Н е кр аш е ­ ные наличники пощелялись от времени. Окна — сонные омута: стекло с каким-то фиолетовым оттенком. Лошади привычно уткнулись мордами в длинное бревно коновязи, укрепленное на столбиках. Владимир Ильич по крутой лестнице поднялся на высокое крыльцо, открыл тяжелую, окованную жестью, дверь, похожую на тюремную, и оказался перед широким полутемным коридором. Там пахло грязью, сырыми досками. Пожил ая крупная женщина, подоткнув за пояс подол широкого сарафан а , забрызганного известью, мыла пол. Распрямившись с мокрой мешковиной в руках, крикнула: — Никого тут нет. Окромя каталажников за решеткой. Писарь — дома. Владимир Ильич отступил от порога, побарабанил пальцами по щербатым перилам. Где его искать, волостного писаря? Но тот, заслышав колокольчики, уже спешил к месту службы. У него остренький, бритый подбородок, остренький нос над жидковатыми уси­ ками. Картуз на нем с лакированным козырьком, пиджак с орлеными пуговицами, сапоги с наваксенными голенищами. От его волос пахло репейным маслом. Писарь назвался Морозовым. Он окинул взглядом приезжего и, догадываясь, что перед ним новый политический ссыльный, протянул руку за документами. Взглянув на бумажку с подписью исправника, процедил сквозь зубы: — Ну, что ж, живите. Под надзором будете у стражника Заусаева . — А где жить? —- Г д е хотите... Ежли будет ваша просьба, могу уважить. Писарь открыл дверь и окликнул поломойку: — Варламовна! Ты скоро управишься? Сынок твой Аполлон Дол - мантьевич квартиранта ж е ла л заполучить. Может, отведешь к себе? Женщина встала на порог. Платок у нее был повязан поверх ушей, в хрящеватых мочках покачивались большие, круглые серебряные серь ­ ги с петухами. — Ну д ак чо...— О глядела приезжего. — Л адно уж. Копейка в д о ­ ме не лишняя... Пусть обождет, покамест пол подотру. А на крыльцо, звеня шпорами и постукивая о ступеньки ножнами шашки, подымался запыхавшийся человек. Владимир Ильич повернулся. Н ад ним уже возвышался стражник, словно кряжистая колокольня. Заусаев! Как бы для подтверждения фамилии на его щекатом, кирпич­ но-красном лице торчали черные, неподдающиеся закрутке, фельдфе ­ бельские усы. — Куда ты его ставишь? — спросил стражник писаря сиплым, словно у селезня, голосом. — К Зырянову? Подходяще. Мне за надзором недалеко ходить. Так и запишем: к Зыр... — Д а вы же впопыхах книгу забыли,— усмехнулся Владимир Ильич. — Некуда записывать.