Сибирские огни, 1965, №4

чернилами переносила правку на другой'экземпляр, и м ц снова отдавали печатать. Так раз пять-шесть. Позже, когда у нас появилась своя машинка, я стала печа­ тать сама. Как я торопилась домой из института! К моему приходу Юрий Николаевич растапливал железную печку, огонь весело гудел в трубе, наполняя комнату не­ долгим горячим теплом. Накинув шинель на плечи, он сидел на маленьком маш- кином стуле, раскрасневшийся от огня, и отсветы пламени бродили по его гимна­ стерке. Помешивая кочергой в печке, он рассказывал Машке, примостившейся возле него на скамеечке, о своем лесном уральском детстве, о необыкновенной гусенице, не пожелавшей вить коконы и превращаться в бабочку, о собаке Ральке, которую он, маленький восьмилетний мальчик, терпеливо лечил от загадочной собачьей болезни. Мы кипятили на печке чай, разогревали обед — суп все из той же зеленой капусты, картошку, сваренную жидко, чтобы не ощущался недостаток масла. Я рассказывала об институте, о творческих семинарах, о новых стихах, на­ писанных моими друзьями Галиной Шерговой и Семеном Гудзенко, читала на­ изусть эти стихи, и мы разбирали их,'иногда по нескольку раз перечитывая ту или иную строфу. Но, конечно, как все в стране, мы чаще всего говорили о положении на фронтах, о битве, которая вот уже несколько месяцев шла под Сталинградом. Радио не выключали. Репродуктор был старенький, за время войны он изорвал ся, мы без конца заклеивали его белыми полосками бумаги, он казался перебин­ тованным, охрип, осип и говорил только тогда, когда в него клали горстку монет. Мы жадно слушали голос Левитана, доносившийся из этого странного сооруже­ ния, волновались и радовались, стараясь предугадать ход военных событий. После обеда Юрий Николаевич опять диктовал, а когда уставал и объявлял, что рабочий день окончен, я заново разжигала печку, чтобы не замерзнуть ночью. Навалив на себя одеяла и шубы, мы читали вслух «Войну и мир». Была у нас мечта, которую мы решили осуществить, как бы ни сложилас^ наша жизнь. Это была мечта о поездке в Ясную Поляну. Мы твердили об этом, с какой-то исступленностью,— так мечтали иудеи о земле обетованной. Мы рас­ сматривали фотографии яснополянского дома, перечитывали переписку Льва Николаевича и Софьи Андреевны, мысленно поднимались по Пришпекту, бро­ дили по лесам Козловой засеки, подходили к «скамейке в елочках», к тихой ве­ ликой могиле... Нам было так хорошо вдвоем, что не хотелось никого видеть. Больше того, нам была необходима уединенность, ^тобы понять и разобраться в том, что про­ исходило с нами. Наступил декабрь. Наш радиоинвалид ежедневно сообщал радостные ве­ сти — началось наступление под Сталинградом. Однажды вечером в дверь постучали. — Войдите. На пороге стоял Фадеев, высокий, подтянутый, в шубе с бобровым воротни­ ком, роскошной не по военному времени. Он снял цигейковую шапку, отряхнул с нее снег, и.всей пятерней пригладил блестящие седые волосы. — Что это вы, ребята, запрятались? Я случайно обнаружил ваше место­ жительство. Был у Нины Леопольдовны, машинистки, которая вам тоже печата­ ет, вот и узнал, где вы обитаете... — Саша! Он прошел за книжные полки, обнял Юрия Николаевича и, расстегнув шу­ бу, сел на! постель. — А ты все болеешь, Юра! Может, вам нужно что-нибудь? — Нам ничего не нужно, мы живем прекрасно! — ответил1Юрий Никола­ евич. — Прекрасно? — Фадеев оглядел наше неказистое жилье.— Правда, пре­ красно?