Сибирские огни, 1965, №4

Ленин любил и умел подчеркивать. Значит, он? «Не поскользнитесь на этом месте» — так читал его подчеркивания Кржижановский. Здесь могло быть дру­ гое: «Не посмейте забыть этого факта, факт оправдывает». Медленно, очень медленно завязываю тесемки на папках с делами. Теперь их развяжет кто-то другой. Кто ж именно? Юрист-практик, философ, социолог, ученый права, историк, литератор? Клад старой Самары вправе призвать любого из них. Из Москвы домой поезд возвращал меня по непривычному маршруту через Поволжье. И вдруг — Безенчук. Станционный городок возник в окне и проплыл так неожиданно (мы следовали без остановки), что я не успел разглядеть ни зам­ шеломедного колокола, ни даже платформы, с которой три четверти века назад, вот в такое же весеннее зеленошумье, я наблюдал смерть Андрейки. «Авдеев тотчас же подбежал к мальчику, который лежал головой на левом рельсе...» Память вернула и картины и размышления. Теперь я думал о Кузнецове. Ни одна, пожалуй, профессия не выдвигала такого числа этических проблем, как профессия адвоката. И несколько тысячелетий назад и сейчас адвокаты спо­ рили, и спорят, к примеру, о том, вправе ли защитник признать вину своего под­ защитного или подзащитного другого адвоката, если сам обвиняемый утверждает о своей невиновности. Кузнецов твердил о своей невиновности, хотя его вина и была самоочевидной. Иван Спрыжков в смятении чувств мял в руках заношенный плисовый кар­ туз, рассказывая судьям о том, как он искал на путях стрелочника. — Кричу, зову — нет стрелочника. Я подсунул камень под колесо — и шасть в будку. Нет Ивана и там. Выяснилось, что «во избежание пропажи» брусков Кузнецов вынимал их из-под колес и прятал в своей будке. Так было и на этот раз. Утверждая в своем защитительном слове, что «обязанность подложить бру­ сья под пустые вагоны должен был исполнить стрелочник Кузнецов, а никак не начальник станции», Ленин косвенно принимал обвинения Кузнецова, но делал это весьма бережно — и не для обвинения, а для защиты. То была необходимость. Адвокаты-крючки, ходившие по «чужим тяжбам» ради неумеренных гоно­ раров, в защитах с несколькими подсудимыми обычно руководствовались нехит­ рыми соображениями из старого извозчичьего анекдота: «Я потому бью твоего пассажира, что ты бьешь моего». Мой подзащитный — чище снега альпийских вершин, твой —- сама грязь. Ленин же, защищая начальника станции, защищал и стрелочника, хотя формально тот и не стоял за его щитом. В своей речи он назвал его внимательным многоопытным работником. Слу­ чай на путях — это не обыкновение, а эксцесс. Надо думать, нашлись слова и для того, чтобы объяснить чрезмерное «радение» стрелочника. То, что он вынимал из-под колес и прятал от воров брусья, и сгало в конечном счете причиной проис­ шествия. Кузнецов — герой явно чеховский. Ослабляла ли такая позиция адвоката защиту Языкова? Напротив. Языков доверял достойному... Дорога домой всегда длинна, и я не раз еще возвращался мыслью к сюжетам и проблемам самарских уголовных историй. В поздний либо очень ранний час,' когда коридор вагона пустовал, мне доставляло истинное удовольствие вышаги­ вать по нему, из конца в конец, то в сторону дома, то в сторону Москвы, и без записей, без рабочей тетради мысленно воспроизводить то, что осталось в архив­ ных папках. Что я везу?