Сибирские огни, 1965, №4

кинского перевала с 21 октября по 18 декабря 1877 —1878 г.» Первая его долж­ ность в Безенчуке — рабочий-весовщик, позже —• конторщик, а спустя шесть лет — начальник станции. Судебная драма о гибели Андрея Коротина имела свои, чисто юридические, тонкости, они-то, надо думать, и привлекли внимание молодого Ленина. Ленин не оспаривал в суде вины Языкова и уж конечно не перекладывал ее на чужие плечи. Не отрицал вины и сам Языков. У меня возникло такое чувство, что трагедия глубоко ранила его, он близко принимал и разделял неутешное горе станционного сторожа. Стрелочник Кузнецов, обвинявшийся в том, что не подло­ жил брусья под вагоны, твердил о своей невиновности. Языков — о своей вине, хотя эта его вина могла наступить лишь в том случае’ если стрелочник действи­ тельно не подложил брусья. Она была производной. Однако, какой же именно? Общей и одинаковой с Кузнецовым или же со­ вместной, но в чем-то и различной? В этом-то пункте стороны и скрестили свое полемическое оружие. В. П. Богданович, представлявший в суде государственное обвинение, счи­ тал вину подсудимых общей и одинаковой, Ленин — совместной и различной. Ленин «делил» вину. Он хотел видеть на облоЖке дела две статьи уголовного закона — одну для Языкова, другую — для Кузнецова. Богданович удовлетво­ рялся одной. Вот как эта полемика легла на бумагу: «Товарищ прокурора сказал обвинительную речь, в которой просит приме­ нить к подсудимому наказание согласно 2 ч. 1085 ст. Уложения о наказ... Защитник подсудимого в своей речи доказывал, что деяние подсудимого Языкова под действие 2 ч. 1085 ст. Улож. не может быть подведено, так как во 2 ч. 1085 ст. Улож. предусмотрены случаи неосторожности и небрежности лиц, не исполнивших прямых своих обязанностей, по настоящему же делу обязанность подложить брусья под пустые вагоны должен был исполнить стрелочник Кузне­ цов, а никак не начальник станции, наблюдающий только за аккуратным исполне­ нием обязанностей его подчиненным, почему деяние Языкова, по мнению его, защитника, должно быть подводимо под действие 3 ч. той же ст. 1085 Улож., то есть, что подсудимый Языков проявил недостаточный надзор за подчиненным ему стрелочником Кузнецовым». Разделительная борозда, пропаханная Лениным между обвинением началь­ ника станции и обвинением стрелочника, глубока и наглядна. Он проницательно увидел и, увидев, показал, что есть что. Служебное нерадение Кузнецова — в ис­ полнении, это порок исполнения. Служебное нерадение Языкова — в контроле, это порок контроля. Но увидели ли это судьи? На заключающей процесс фазе Ленин во второй раз фиксирует внимание суда на квалификации содеянного. И снова — бой. перипетии которого рисуются моему воображению довольно отчетливо. П р е д с е д а т е л ь с т в у ющи й (Кузнецову): Имеет ли подсудимый что- либо возразить против зачитанного мною вопросного листа для судей?1 ' Воспроизводимую здесь сценку автор основывает, помимо других данных, на следующей записи в ж урнале судебного заседания по делу Языкова Н. Н. и Кузнецова И. И. от 17 декабря 1892 года: «Суд, не удаляясь из зала заседания, постановил подлеж ащ ие его рассмотрению вопросы против редакции которых товарищ прокурора и Кузнецов не возраж али, защитник ж е Языкова про­ сил постановить дополнительный вопрос по признакам преступления, предусмотренного 3 ч. 1085 ст. Уложения. Товарищ прокурора против дополнительного вопроса возразил, что Языков и Кузнецов обвиняются в одном и том ж е преступлении — в неисполнении своих прямых обязанностей, послед­ ствиям коих была смерть ребенка, обязанность стрелочника Кузнецова состояла в том, чтобы под­ лож ить под колеса поленья или брусья, а обязанность начальника состояла в том, чтобы своевре­ менно осмотреть, чтобы вагоны были заторможены, поэтому и виновность их одинакова, состоящая в неисполнении своих обязанностей. Председательствующий объявил ’защитнику, что суд коронный