Сибирские огни, 1965, №4

— Не хотите взглянуть? Прелюбопытная штука! В читальном зале партархива все в одном звании — исследователи, но мой визави, очевидно,— «заостренная» разновидность представителя этого племе­ ни: он слишком глубоко забился в свой материал и первые мгновения глядит на меня невидяще и отрешенно. — Дремавший доселе клад? Самородок? — спрашивает он наконец. — Не думаю. В правовых изданиях это письмо, по-видимому, печа­ талось. — Для меня — самородок.— Он почему-то хмурится и бежит глазами по страничке.-—Знаете, что я сейчас делаю? Мысленно отбиваюсь от изречений о ■краткости... У вас нет такого ощущения, что все это очень сильно прежде всего аотому, что очень кратко? Я киваю. В уголовном деле отставного солдата Красноселова раньше других строк я зрочел вот эти: «Защитник подсудимого явился избранный им помощник присяжного пове ренного Ульянов». А вслед за ними — вот эти: «Товарищ прокурора полагал применить подсудимому наказание по 2 степ. 31 ст. Уложения о наказаниях. Защитник просил о понижении нормального на казания на две. степени». «■ Спор о размере наказания. И только, пожалуй. Первую загадку правосудия — был ли в действительности уголовный слу­ чай и виновен ли в нем «отставной рядовой» — стороны, как представлялось, решали одинаково: «Да, был. Да, виновен». Иначе бы Ленин ходатайствовал об оправдании. В просительном же пункте его «реплики» — назначить наказа­ ние двумя степенями ниже. Для невиновного не просят ни выше, ни ниже Невиновных оправдывают. Любопытно, что говорил сам подсудимый? Очевидно, и Красноселов тоже? обвинял Красноселова? Самообвинял и каялся? Ищу соответствующий кусок в журнале. Журнал — это протокол. Статья •838 Устава уголовного судопроизводства монаршим именем повелевала при рас -смотрении дел с присяжными заседателями не «прописывать» в протоколе (жур­ нале) показаний и объяснений, относящихся «не к порядку производства, а к са­ мому существу дела». Существо — за рамки журнала. Писцовой задачей было лишь перечислить процессуальные обрядовые станцйи, которые судебная машина пробегала в ходе процесса. Журнал представлял собой типографский много­ листный бланк-вопросник. Печатные буквы спрашивали (94 вопроса по одному ва­ рианту, 68 — по другому), рукописные — отвечали. Печатным не нужна была суть, и потому рукописные не воспроизводили ее. Редко-редко пробивалась жи зая действительность из-под могильной плиты условностей журнала и уж совсем невероятными были те, считанные по пальцам, случаи, когда сам журнал прояв­ лял какое-то подобие интереса к содержанию показаний и объяснений. Таким крайним исключением и был 37-й вопрос журнала, в ответе на кото :рый стояло совсем неожиданное: «Подсудимый виновным себя не признал». Не признал? А Ленин признал? Возможно, Красноселов столь самоочевидно «зобличен в преступлении, что отрицать его вину было бы попросту немыслимо? В чем же дело? Чтобы ближе увидеть Ленина в этой защите, необходимо, очевидно, воспро- извеСти букву обвинения по делу... Буква эта звучала так: «...Василий Петров Красноселов... тайно похитил из незапертой квартиры