Сибирские огни, 1965, №4

отвечавшая его взглядам на старый суд, на бескомпромиссную защиту в ста­ ром суде. Писал же он в 1901 году в «Случайных заметках»: «Улица хочет видеть в суде не «присутственное место», в котором приказ­ ные люди применяют соответственные статьи Уложения о наказаниях к тем или другим отдельным случаям, — а публичное учреждение, вскрывающее язвы современного строя и дающее материал для его критики, а следовательно, и для его исправления»1. Или вот это из общеизвестного письма к Стасовой: «Брать адвокатов только умных, других не надо. Заранее объявлять им: исключительно критиковать и «ловить» свидетелей и прокурора на вопросе про­ верки фактов и подстроенности обвинения, исключительно дискредитировать шемякинские стороны суда»2. «Исключительно критиковать», «исключительно дискредитировать»... Просится мысль-догадка: закон освобождает судей от необходимости ули­ чить Муленкова в умысле. Это значит —• стройте дом без любой из четырех стен! Какой здравомыслящий станет строить такой дом или признает такой дом за дом?.. Закон не требует для обвинения в богохульстве самого богохульства, достаточно, чтобы виновное действие имело вид богохуления. Не нужна и эта стена! Для обвинения в богохульстве обязательна публичность акта богохульства. Казалось бы, наконец-то определенное требование! Ан, нет. Правительствующий Сенат освобождает обвинение и от этого требования. Он так ловко истолковы­ вает понятие публичности, что от него не остается и тени. Видите ли, публичность предлежит (в смысле — имеется) и тогда, когда действие происходит в присут­ ствии лишь одного лица, если только существует возможность доступа в опреде­ ленное место третьих лиц. Какой темный и страшный лес официального произвола! Дочитана последняя страница судебной повести... Чтобы не нарушать цель­ ности впечатления от трудной судьбы и трудной защиты,. не открываю нового дела и, завязав на «чемодане» тесемки, какое-то время стою у окна. Глубокая чистая синева завечеревшего неба —• и грязь прошлого века... «До царя далеко, до бога высоко». Как повернулась бы жизнь царева «обидчика» без ленинской защиты? Долго ли он еще жил на белом свете, узнал ли когда-нибудь, что Улья­ нов, самарский адвокат,— это Ленин, что его защищал Ленин? Какие чувства и мысли вынес он из судебного зала, что думал о своем защитнике? В папках муленковского дела не было ничего, что проливало бы свет на от­ ношения Ленина и его подзащитного после суда. А вот в одной из великан-папок кое-что нашлось. Нашлось еще одно уголовное дело... Муленкова. Интересная подробность: 5 марта — первый «судный день» Ленина, он за­ щищает Муленкова, 16 апреля — третий, и снова за его щитом — Муленков. Тот же адвокат и тот же подзащитный. Надо заметить, что первоначально ордер на новую защиту Муленкова — от казны по назначению был выдан О. Г. Гиршфельду, весьма сведущему юристу, присяжному поверенному Самарской адвокатуры, но тот в самый канун процесса обратился к председателю окружного суда с ходатайством освободить его от этой защиты, так как Муленков, а с ним и еще шесть подзащитных Гиршфельда, «выразили желание иметь своим защитником помощника присяжного поверен­ ного В. Ульянова». 1 В. И. Л е н и н . Соч., И зд. 4-е, т. 4, стр. 369. 2 В. И. Л е н и н . Соч., И зд. 4-е, т. 8, стр. 51.