Сибирские огни, 1965, №3

И еще: есть в уголовно-процессуальном кодексе такая особенная •статья — двести шестая. Очень, очень острая статья. Окончив следствие, следователь обязан предъявить для прочтения обвиняемому все производство по делу... Понимаете: обязан. Тут и воз­ никает у малость искушенного в юриспруденции свидетеля законная мысль: о мести. Хорошо, если обвиняемый — растратчик, жулик, прохвост, но без финки или обреза... А если с финкой и с солидным хулиганским ста ­ жем?.. Или бандит-убийца? Случается и такое. Не худо бы законодателю подумать: как оградить свидетеля от ме ­ сти? Хотя она и преследуется законом, но свидетелю не легче от постоян­ ной мысли: «вот выйдет имярек из тюрьмы и как бы — не тово»... Эта свидетельская гипертония и родит «побелыциков». И видел, да «не видел», и вообще: «Иванов? Что вы, помилуйте! Иванов — смирнее овцы...» И все. И свидетель застрахован от повышенного интереса следова­ теля и от многолетней навязчивой мысли: «вдруг — финка в горло?» В те далекие годы, когда я был молодым следователем и не умел разбираться в этих нюансах свидетельской психологии, не знал я еще. что приказчик, даже старший приказчик нэпманской торговой фирмы — не нэпман, а служащий и может быть членом профсоюза, и не подлежит лишению избирательных прав. И тогда не задумался я над вопросом: почему же все-таки Лелечку Золотухину, дочь служащего, в комсомол не приняли?.. Д аж е не удосужился справиться в комсомольском окружкоме. Лелечка в следствии мне казалась фигурой приватной, и меня не интересовала. Покончив с допросом Золотухиной, я решил, что совер­ шенно ясно: А) между неведомой еще Софьей Кружилиной и Андреевым была любовь, и, как говорит Золотухина, чувство было серьезным — вон Софья даже замуж за Андреева собиралась; Б) выводы: «причина самоубийства, — как писали в дореволюционных газетах, — «романи­ ческая». Ну, что ж... бывает. Только почему Софья Кружилина сама не з ай ­ дет к нам, почему не поинтересуется, где похоронен Володя; какая же это любовь? Вероятно — изменила, а этот мягкотелый парень не нашел ничего лучшего, как разрубить извечный узел «треугольника» — вы­ стрелом. Самое страшное для следователя — воспитать в себе уверенность в одной версии еще до окончания расследования, развить предвзятую мысль до убеждения и «танцевать дальше только от одного печного угла». Предвзятость, возведенная в ранг постулата, приводит к самоуспо­ коению, к мысленной лености, иной раз даже к высшей пакости челове­ ка — самолюбованию... На вопрос моего начальника: «как дело Андреева?» — я, помнится, безнадежно махнул рукой: «Обычная история — самоубийство на ро­ мантической подкладке». «Ой ли? — усомнился начальник.— Знаешь, не такой парень был Андреев, чтобы раствориться в личных переживаниях, чтобы все вопро­ сы жизни отошли на задний план из-за какой-то девчонки... Он же со­ бирался вступать в партию. Ты об этом подумай, в таком разрезе: может ли комсомолец, боец гражданской войны, настолько погрязнуть в лич­ ном, что даже партия отступила в уме на задворки сознания?»