Сибирские огни, 1965, №3

— Я другое дело... Я еще в гимназии нелегальщину большевист­ скую прятала и связана была с типографией, где листовки печатались против чехов и Колчака... — Вот как? Так отчего же вы не в комсомоле сейчас и не в партии?.. — Мой папа... нэпман. Подавала я в комсомол вместе с Софьей. Ее приняли, а мне — отказали. Закричали ребята: «Тю, шляпку надела, а отец приказчик, нэпман!» Ну и отказали... А Софья после Мне сказала: «Знаешь, Лелька, лучше нам разойтись... я, дескать, комсомолка, а ты меня дискредитируешь...» Только я уверена, что настоящей причиной тут ревность была к покойнику... — А вы знаете отца Софьи Кружилиной, Евгения Александ­ ровича? — Конечно... Он — хороший человек, только... умом тронутый — по­ нятно: охотник!.. — Спасибо, Золотухина, я тоже охотник. — Ох, простите!.. Ведь и мой папа охотник, и я — так, без насмеш­ ки и злости. Но если сказать о Кружилине — у того только и на уме, что связано с охотой... Софья мне говорила, что охотники считают Кружили- на большим спецом. И папка говорил: «Великий авторитет по охоте и добрейший человек»... Он очень добрый, Евгений Александрович. Когда я дружила с Сонечкой — никогда меня без подарка не отпускал — то до­ машней настоечки велит отнести моему папе, то конфет насильно заста ­ вит взять коробку, то книжку подарит с надписью... У меня сейчас уже пять книг от Евгения Александровича собралось... — Так. Спасибо за откровенное показание. Ну, об отношениях Андреева с Софьей Кружилиной вы больше ничего не знаете? — Нет, все, что знала, рассказала. А почему он застрелился? — Выясняем... Лелечку Золотухину я отпустил без видимых результатов допроса. И только после понял, что сделал огромную ошибку, непростительную для следователя: есть такая категория людей, .которые на допросе ни­ когда и ни о ком двух слов плохих не скажут — только хорошее. Такие «побелыцики» (как их называли очень опытные старые сле­ дователи) сами отличные психологи: дело в том, что редко кому достав­ ляет удовольствие беседа со следователем, с прокурором, с работником угрозыска или ОБХС. За исключением немногих любителей «жареного» (кстати — беско­ рыстных «любителей»), каждый посетитель поглядывает на двери сле­ довательского кабинета, и честный, не заинтересованный в деле свиде­ тель думает только об одном — поскорее перешагнуть за порог. И появляется в свидетельском мозгу, оправданный временем, «прин­ цип побелки»: хвали, хвали, хвали всех и вся! Чем лучше отзываться о людях, о которых тебя спрашивают, тем лучше для тебя самого. На практике это выглядит так: когда свидетель-«побелыцик» рисует на тем­ ном фоне белилами (умеренно, не увлекаясь, со вкусом и «свидетель­ ским тактом»), его показание теряет интерес для следователя. И еще в следовательской (не в следственной, а именно в следова­ тельской) практике в конце допроса случаются зевок следователя и воп­ рос-подсказка: «значит, больше вы ничего не можете показать?» Так сле­ дователь сам отпугивает свидетеля, намекает — «можно за двери», а допрашиваемому того и надо — скорее домой. Ведь не случайно на судебных процессах на вопрос «привлекались ли к следствию» — чураются: «боже упаси! И в свидетелях не был за всю жизнь». Считается: «побывал в свидетелях» — и уже какой-то ущерб репутации...