Сибирские огни, 1965, №3

— Подождите! Я скажу! Только вы сами, Григорий Иванович, ска­ жете: «Садись». Потому что я хочу сказать за Тину Савельевну. — Она сама за себя скажет. Ты, наверно, хочешь сказать о Тине Савельевне? — Ну, пускай будет «о». Только я про нее хочу правду сказать и про Кобзаря тоже. Не один он виноват. Я тоже доску натирал. А почему? Как опытный оратор, Юрка чутко прислушивается к аудитории. Уло­ вив одобрение, он прибавляет громкость. — Вот Бабушкина говорила, что Тина Савельевна строгая. А другие учителя не строгие? Виктория Яковлевна не строгая? Да ? Как скажет что-нибудь, все смеются, другой раз не захочешь умничать. А у Тины С а ­ вельевны чуть что — сразу двойка! Сразу из класса или: «Давай днев­ ник!» Как она к нам, так и мы к ней. Что? Неправда? На Юркин зов класс откликается десятком осмелевших голосов: — Правда, чего там! — Д аж е неохота в школу идти из-за арифметики! Эх, позвать бы сюда Тину Савельевну — пусть послушала бы! Но' такие чудеса еще, к сожалению, не практикуются, и я тороплюсь к зем­ ной реальности, по законам которой мне следует немедленно спасать честь мундира моего коллеги, пока его окончательно не запятнали. — Я поговорю с Тиной Савельевной и передам ей ваши пожела­ ния,— обещаю я и тут же исправляю перекос.— Мы обсуждаем не Тину Савельевну, а Кобзаря. Послушать некоторых, так Тина Савельевна — железная, а Кобзарь золотой... Воронов, твое слово. — Какой там Кобзарь золотой! — в голосе Генки злая насмешка — До сих пор штрафные чернильницы не принес. И вообще!.. Тайна Генкиного «вообще» тут же раскрывается: — Рад, что сильный! — Как чуть, так сразу: «Живой из школы не уйдешь!» Сашка поднимает голову, оглядывается на каждый окрик и, помрач пев, вскакивает с места: — Кого я хоть раз ударил?! Кого?! — Хотя бы старосту пятого «Б» Еременко Бориса! Вот кого! За был? — звенит Ларискин колокольчик. — А тебе его жалко стало? Да ? — с каким-то подтекстом, очевидно классу понятным, говорит Сашка.— Пусть не лезет в чужой класс! Еше получит! А своих я никого не трогал. — Зато всем грозился,— уточняет Красюк. — Только и знаешь что командовать! Рад, что староста! Сам староста, а у самого двойки. Все звено тянет. — А что ты сделал как староста? Ну, скажи! — требует Шушин. — Сделает! Как же! — встает, подбоченясь Лариса.— Один раз по­ просила закрутить винтик в парте, так он надулся и говорит: «Напиши мне заявление, а я завхозу Генке прикажу». Скажешь, не было? Странное дело! Никто больше не говорил о Сашкином проступке. Вспоминали все что угодно, только не сорванный урок. Минуя следствие, ораторы докапывались до причины. Когда Сашка сгоряча крикнул: «Могу больше не быть старостой! Кого побаиваться-то!» — никто не стал его упрашивать. Летучку довела до конца Оля Бабушкина, новая староста класса. ( Окончание следует.)