Сибирские огни, 1965, №3

Со звонком собирается класс. Я задерживаю ребят. Заниматься здесь невозможно. Последний урок — английский язык. Генриетта Сергеевна отводит меня в сторону: — Возьмите себя в руки. На вас лица нет. Я могу в биологическом кабинете урок провести. Нельзя так расстраиваться. Это же дети. — Дети? Это варвары! Вандалы! Гунны!.. — Исторические параллели потом. Давайте действовать по обста­ новке. Я провожаю класс — без участников сражения — в биологический кабинет. Вернувшись, застаю уборку в разгаре. Молча прохожу на свое место у окна. Во всем этом происшествии меня особенно удивляет то, что рядом с Вертелой, Кобзарем, Сомовым, у которых явно не в порядке система тормозов, оказались самые солидные, как я полагал, люди класса — Красюк, Шушин, Радченко. На кого ж мне опереться! Где этот самый знаменитый костяк и актив? Возвращаются с ведрами Красюк и Шушин. Сашка Кобзарь, з а к а ­ тав рукава, хватает тряпку и, плеснув воду под ноги подметавшему Вертеле, принимается растирать пол. Вертела бросается к другому ведру. — Куда? Ты принес ведро? — отталкивает его Валерка. — Ты же мыть не умеешь,— тянет на себя ведро Вертела. — Да ? Может и тебя еще научу! Ведро таскают из стороны в сторону до тех пор, пока в нем ничего не остается. В любой работе, даже в такой вот дурашливой, человек хорошеет. Я ловлю себя на том, что исподволь любуюсь своими «архаровцами». Чем плох, например, Валерка? Не зря в Запорожской Сечи прозвали его пращура Красюком. Не извелся казацкий род и в самом Валерке. Мно­ гим сверстникам лишь по частям достались те воспетые в фольклоре бо ­ гатства, которыми он владеет один. Тут и черные брови, и карие очи, и в ладонь румянец, и молодецкая стать. Все в нем еще пока зелено, но пройдут годы, и будет Валерка парень что надо. Сашка Кобзарь — патриарх класса. Он дважды оставался, и теперь ему четырнадцатый год. Не будь он блондином, каждый заметил бы пушок на верхней губе. Его соломенной челке может позавидовать любая поклонница парикмахерской перекиси. Голубые Сашкины глаза переменчивы: то добрые и ясные, то блестящие с наглецой — по н а ­ строению. А настроение у Сашки хорошее, когда его гладят по шерстке. Навалившись на тряпку сильными руками, Сашка трет пол, как з а ­ правская хозяйка. Временами он вскидывает ноги и ходит на руках. Коля Шушин презрительно смотрит на болтающиеся Сашкины ноги и косится в мою сторону. Я делаю вид, что ничего не замечаю. Тогда он снимает с себя куртку и шепчет Сашке: — Учись! Коля выжимает стойку, вытягивает носки и остается в этом з авид ­ ном положении. Не знал я таких талантов за Шушиным! Этот больше­ лобый паренек со спокойным взглядом умных серых глаз всегда пред­ ставлялся мне более степенной натурой. Юрка Вертела умеет ходить на голове только в переносном смысле. Чтобы не лопнуть от злости, он изливает свои чувства в демагогических криках: — Вы что? В цирке? Я тоже ничего не буду делать.— Он демонстра тивно усаживается на парту, закинув ногу з а ногу.