Сибирские огни, 1965, №3

Егор Кузьмич помрачнел: — Вот мы с вами и до дела дошли... отсюда и начинается самая сказка, а то все присказка была. Должен вас уведомить: я сейчас у гос­ подина Жихарева кончаю службишку, а ране-то стоял за прилавком в «Магазине-конфексион» господина Проскурякова... И в обоих фирмах, при моем очевидстве, случились два одинаковых случая: первый был вес­ ной. Пришел однажды в магазин хозяин наш до того веселый-развеселый что я и младший приказчик диву дались: с каких доходов возрадовался? А дела нашей фирмы были из рук вон плохи: до того доторговались, что накопилась'за нами громадная недоимка по налогам. Не налог, а пр я ­ мо скажем, хозяину — разорение, банкротство!.. Мы с мальцом, млад ­ шим приказчиком, ходим, будто по лимону скушали, а хозяин — петух, петухом!.. Подошел ко мне, похлопал по плечу, говорит: «Ну, Кузьмич радуйся: безработным не останешься. Свет не без добрых людей. Выру чили» — и тащит из кармана акт о несостоятельности. Банкротство, по- нашему, или еще говорили при старом режиме: «вывернул шубу»... А к акту пришпилен вексель. Обыкновенный вексель, только я — гла з ас ­ тый— успел прочесть: подписан тот вексель был... Андреевым. Вот так. товарищ инспектор. А спустя полгода повторилось все у нового хозяи­ на — Жихарева. И слухом я пользовался — побывал и у Кошкина — «москательная и железо-скобяная торговля» — товарищ судебный ис­ полнитель Андреев, и был после того объявлен в Кредитном обществе Кошкин — банкротом... А векселек-то — кружилинский. — И с Жихаревым такое же? Вместо ответа Егор Кузьмич развел руками, мол, что спра шивать? Я записал показание... Чего ради этот холуй разоткровенничался?.. Но тут Лелечка сказала: — Молодец, папка Золотухин!..— и обернулась ко мне: — Его на днях собрание пайщиков Кривощековской пригородной потребиловки председателем выбрало... Уходит он из частного сектора. Совсем уходит. Стало ясно: вот почему пооткровенничал. Золотухины ушли... Я направился в нарсуд, где работал судисполнитель Андреев. На сердце у меня была ночь... Темная, темная. Нарсудья Мудрецов был не очень грамотен — недавний выдвиже­ нец, считал, что единственное его назначение в жизни — карать. Еще был судья Мудрецов прямолинеен, как штык. И грубоват. Меня Мудрецов встретил тяжелым взглядом исподлобья: — Ты, верно по делу этого дурака, Андреева?.. Подожди, я одну бу­ мажку разыщу... Он долго копался в ящиках своего стола. Наконец нашел. — Вот, полюбуйся!.. Это было заявление Андреева с просьбой об увольнении. Я про­ читал. — Ну и что же? — Как: что?!.. Раз хотит увольняться — значит замарался! Нонче время-то, сам знаешь, какое!.. На бирже труда очереди сотельные, а он. видишь, увольняться задумал!.. Возьми-ка эту цедульку, да проверь его связи, знакомства... — Проверили уже... И ревизию назначили. Никаких грехов у Анд­ реева не найдено. Ты же знаешь сам. — Плохо проверяли. Доложи своему начальнику — считаю у Анд­ реева хвост был замаран. Так и доложи — я официально заявляю! — Д а почему ты так уверен, товарищ Мудрецов? — Нюх у меня. Понимаешь? Нюх.