Сибирские огни, 1965, № 002

— Уложила... совсем малый иссопливился ревучи... Царапина на ноге скрозь — от коленки до пятки... Так это же Евдоким, гляди, Катя,— Евдоким это! К а к ж е ты тута? И к нам что же, а? Ни разу, приехал, а ни разу!.. И вот теперь сюда?.. И где ты его в тайге подловил, ведь вот же случай какой, Катя, а?.. Уложила его, крепенько спит, паразитик, рот весь размокренный... Как же это мы с тобой, Катя, Аркашку? Как же мы допустили? — А мы всегда допускаем, — устало сказала Катя. — Весь день ть: его отцом запугивала, за каждую малость... — Не ври, это все ты, ты! — с неожиданной злобой, все так жг всхлипывая, выкрикнула Сергевна. — Я все шишку из лесу к сусеке, горы перетаскала, аж пот гла за заслепил, отец вон агромадину какую наколотил... а ты с Аркашей на стойбище... Где твои г л а за были? Ты ты его морганула, так и скажешь отцу... Д а что это я!.. Евдоким, ми­ ленький ты мой, все время ведь о тебе думала, все время! Рази нет? Опять, скажешь , вру? Рази я не говорила тебе, паршивке: зайди, прове­ дай. Не говорила? — Помолчи, мама... — так же безучастно сказала Катя. — П ож а ­ луйста, помолчи. — Ты на нее, Евдокимушка, не серчай... не в себе она... и на нас не серчай... ты ведь нам как родной... Садись вот сюда, на бревнышко... Пристал, видать, через всю тайгу — мальчонку... и ты, девушка, садись... Я сейчас — поисть, чайку спроворю... Бр аж к а у меня в боченочке — помнишь мою бражку, Евдокимушка?.. Она было метнулась к юрте — и застыла. — Еще б ему не помнить! Пивал! В гости, значит, пожаловал! Это как называется: хозяин из дому, а гость в дом! Только второй раз в жизни слышу я этот голос. А запомнила! Ти­ хий жиденький голос... А сам он, Кузеванов, — малорослый, узкоплечий, неприметный, и появился неслышно, бесшумно. Откуда, с какой сто­ роны? — Ну, говори, зачем припер? Чего тебе, ядрёна, от Григория И в а ­ ныча Кузеванова? Из села выселять будешь, и отсюда, из лесу? За этим пришел? Или, сволоту, еще за чем? И он дико взглянул на Катю. Сергевна кинулась к нему. — Гриша, д а о чем ты, он же не за тем, он же... Кузеванов отстранил ее — вроде несильно, легонько, а пошатну лась она. — Не мешай. Вы с гостями наговорились, и мне дай словечко сказать... Он говорил тихо, внятно, но столько злобы было в его голосе, столь­ ко нескрываемой ненависти, что мне снова стало зябко... — Папа! Перестань! Аркаша у нас заблудился! — С Аркашкой я потом, я ему, прохвосту... А вот ты, ты скажи, чем. это улестил баб моих... А я тебе, Катенька, между прочим, поклон из го­ рода доставил — от дружка твоего. От Коли, от Зайчика. И еще, как их гам, от Зи г з а га с Булкой... Ж д у т они тебя, поджидают... На курсах там будешь... Так что вот управимся и — езжай на всю зиму... Вот какие н а ­ ши дела! А выселять не дам. Мы на своей земле с императрицы Екате рины живем... Кто близ к дому подойдет, из ружья пальну по сволочи! — Гриша! Глаза у Кузеванова, в белесых ресницах, мутны и злобно насторо жены. Он слегка покачивается — с носка на пятку, с пятки на носок. Господи, он же пьян, ну, конечно, пьян! Кузеванов качнулся к Евдокиму.