Сибирские огни, 1965, № 002

гнуться, поднять, бросить в фартук, нагнуться, нашарить, ссыпать из фартука в куль... Наконец-то, уж в полной тьме, парни наши разожгли костер, а дед Горчаков, бросив валек, которым обмолачивал шишку, завозился у к а ­ стрюли над огнем, и з ап ахло густо, остро, пряно — на весь лес — л а в р о ­ вым листком похлебки и дымчатой вкуснотой разварившейся пшенной каши. Который этот вечер в тайге — не знаю, я сейчас сама, как птица, как •бурундук, как полевка, сижу, затаясь в тайге, как орешек в кедровой шишечке. Все колеблется в неровном зыбком свете костра; наработавшиеся колоты, устало свесившие чурбатые головы н ад плоской крышей а м б а ­ ра; то темные, то зеленые, то огненные мохнатые лапы кедров; прокопте­ лые кружки с лесным обжигающим чаем — в нем то травинка, то мура шек, то золотая копотинка; и лица моих товарищей дробятся мглой и огнем, и видишь не всё лицо, а то удлиненный Федин нос, то заросший колючим серебром подбородок деда Горчакова, то подперший щеку м а ­ ленький коричневый кулачок Галки-бригадира, то сумрачный лоб Е в ­ докима... А говорит все больше Федя. Прихлебывает чаек, а между двумя глотками — целая история: и та его любит, и эта, и на машине одна ехала, загляделась , село свое прово ­ ронила, и в Урлуке по нему учительница вздыхает... — Ну, что ты, окаянный, разбрехался, при сестренке малолетней! — дед замахнулся на него дымящим сучком.— Кабаниха лесная тебя лю ­ бит, вон кто! Д е д Горчаков — будто глухой, а все слышит, будто подслеповатый, а все видит — и до всего ему дело! Не то что Евдокиму! Евдоким сидит, охватив колени руками, смотрит неподвижно в огонь, а то вдруг выпрямится, разведет широченные плечи и вслушивает­ с я — не в разговор наш у костра, а в какие-то дальние-дальние звуки... — Что ты напустился на меня, дед! — говорит Федя.— Мало ли что ск а зал ! Может, у меня в голове есть главная мысль, а вы ее не знаете! — А я знаю,— простодушно вмешивается Галка,—главная мысль— Кл ав а Макарычева! Д а , Федя? — Эх, ты! — косится Федя на Евдокима,— ты же моя сестра, Крас- ноярова! Как же ты не угадала! Главная мысль насчет автоматики, чтоб орех не колотом и не вальком, а чтоб все машина: и с дерева ши­ шечку снимала, и потрошила шишечку, и шелуху отвеивала, чтоб как на заводе! А то мы будто в деревянном веке. Каково это нам, К р а сн о я ­ ровым! — То завод, а то шишка, живая природа,— ворчит дед Горчаков,— кедра не баба, кедра любит, когда ее колотят. У ей от этого шишек боль ­ ше прибавляется, и те шишки — от здоровья... Не понимаете вы! Шиш- кари, называется! Кедровка, и та более вас смыслит. — Ой, деда, это я сегодня кедровку видела? — полусонно говорит Галя.— Пестренькая, и клювик тонюсенький? На пенечек шишку з а т а ­ щила и клювом как топориком. Потом раз за разом давай семечки скле ­ вывать, и шея у нее вздулась кулечком... Это что, деда? — Ишь, приметила... Это, верно, кедровка — она хозяйка з ап а с ли ­ вая. Не все в желудок тянет. Эти орешки, которые во рте у нее, она з а ­ п р я ч е т— под корнем, аль в мох, а в зимнюю бескормицу сыщет... А про которые семена з а б у д е т—-и те в рост пойдут, из них кедра вытянется... Ты чего там, Нила, все губами шевелишь? Про что ты? — Так, дедушка. Стихи... — Ну-кось и нас попотчуй!