Сибирские огни, 1965, № 002

ко времени уходит на сон. Из Архангельска пошел я в Киров, Пермь Свердловск, Саратов. Оттуда подался в Среднюю Азию. Через Семипа­ латинск прибежал я на Алтай, к целинникам. За спиной у меня уже... — карандашик на шнурке пополз по листку, — уже двадцать восемь тысяч девятьсот одиннадцать километров. Вот, — он показал Вьюкову циф­ ру. — У вас в городе у дежурного по станции я сделал, •— карандашик опять побежал по страничке, уткнулся в цифру, — я сделал свою две ты­ сячи пятьсот девяносто пятую отметку в пути. — Цифры он произносил четко, с особым удовольствием. Вся книжка была заполнена колонками цифр. Эти колонки походи­ ли на стихи с короткими строчками. Видно было, что все у старика рас­ считано, все замыслы и мечты выражены цифрами и весь путь з ап еч ат ­ лен ими же. Пожалуй, и силы свои, и возможности сердца он тоже рас­ считал и отразил в этих колонках-стихах. Наверное, и жизнь он позна­ вал через любезные его сердцу цифры. — А сейчас вот навострил лыжи к Тихому океану. — Карпов сунул в петельку карандашик в красной рубашке, захлопнул книжку. — По­ бываю на Камчатке, на Сахалине, а после махну в Иркутск. Там и з а ­ кончу свой «виток». Можно до вечера перечислять города, где я побы­ вал, но не в количестве дело. Важно — что я увидел! Какие чудеса при­ роды! Каких людей! Какие творения человеческих рук! Я ведь встречал ­ ся со многими знаменитыми людьми: с учеными, с писателями, со строи т еля ми. ‘ / / — Говорят, чтобы любить дороги, надо родиться в пути, — задум чиво пробормотал Вьюков, с волнением глядя на Карпова. — А я родился в доме и всю жизнь прожил на одном месте. А вот теперь меня понесло. Ну, что ты скажешь — понесло, и все. И не могу остановиться. И я доложу вам, голубчик: эти пять лет в пути были в мо­ ей жизни самые радостные. Хочу умереть не в постели от дряхлости а в пути от радости. — Да, один живет, чтобы есть, а другой ест, чтобы жить, — п р о ­ говорил Вьюков, как бы вслушиваясь в эти слова. — Вы слыхали о королеве цейлонских пальм — талипотовой паль ­ ме? Сорок лет живет она, а потом выкидывает вверх, как знамя, о гром ­ ное кремовое соцветие до восьми метров высотой. Дождется, когда со­ зреют семена, бросит их на землю и тогда уже погибает. — А вы... что — вы? Что хотите сделать? Зачем пошли? — со стра стью и, словно бы сердясь, начал допрашивать Вьюков. — Я? Книгу буду писать, книгу, — ответил Карпов, сам радостно изумляясь своей затее. — Уж больно хочется рассказать о нашей земле какими-то особыми, душистыми, что ли, словами. Чтобы они в сердце з ападали , как семена в землю. Вот рас скажу и тогда уже с легкой ду ­ шой отправлюсь в свой последний путь. А в нем не сорок тысяч километ ров. Он бесконечный. И по нему не вернешься к этому костру. В голосе Карпова пробилась глухая тоска. Он притворно откашлял ся, взял кружку с чаем. Жадно слушавший Вьюков по какой-то непонятной связи вспомнил о скитальцах-китах. Тысячи километров покрывают они в штормы и в штили. И все плывут, и плывут. И безбрежна их воля. Дни их кончают ся в плавании. «Бум, бум, бум», — гремят в глубинах океанов сердца великих пловцов. Потрескивал костер, клубился дымок. Дашенька бегала за скворц а ­ ми вдоль пенистой полоски. — А вы, что же... Куда и почему? — осторожно спросил Карпов, об макива я в кружку сахарный квадратик. — Да вот... тронулся и я в путь с дочкой, — неопределенно ответил,