Сибирские огни, 1965, № 002

Кровать выглядела необычно, она так и выпирала своей пышно стью, белизной, своими кружевами, подушками. Теперь она превратилась в сердцевину комнаты и возвышалась как ложе, а не как простенькое место отдыха, всегда измятое Дашенькой. Вьюков с отвращением отвернулся от этого букета и от чужой кро зати. Перед ним возник Кламов. Администратор нервно, почти беспр<. рывно, моргал и слегка сплевывал, точно к губам прилипла маленькая соринка от которой он никак не мог избавиться. Такая уж у него была привычка. В окно Вьюков увидел: далеко по сторонам висели темные лохмы дождей. Вечерело... Дверь с шумом распахнулась: Люся вошла решительно. Лицо г: было злым и бледным. Она бросила на диванчик «авоську». Бутылка звякнула о банку консервов. И опять эта «авоська» показалась Выоков\ жалкой. Не глядя на него, словно это он совершил мерзость, Люся прошла мимо, схватила со спинки кровати куртку и стала со злобой надергивать ее на проволочные «плечики». — Это правда? — спросил Вьюков. Люся перестала возиться с курткой, сгорбилась, на миг окаменела а потом медленно повернулась и прищурила злые глаза. — Эх ты,— процедила она с презрением и горечью. А потом резко подбоченилась и вызывающе бросила: — А хотя бы и так! — Она смери­ л а его взглядом с головы до ног.— Так вот ж е тебе: «Правда, правда правда!» Ну, доволен? Успокоился? Зови эту бабенку. Можете сожрать меня вместе с костями! Только не подавитесь! Он не понял ни ее презрения, ни горечи, ни отчаяния в крике, он только понял слова «правда, правда!». Вьюков еще не видел ее такой. И д аж е не подозревал, что она мо­ жет быть такой. И Дашенька тоже удивленно смотрела на нее. Потом тревожно г л я ­ нула на потемневшее лицо отца. Оно показалось ей твердым, ка к из камня. ...Когда он хлопнул дверью подъезда, ветер взвеял его плащ за спиной. Тьма обстреляла лицо резкими, тяжелыми пулями-каплями. Она стреляла в него и комками огней от фар, и торпедами проносящихся такси. Ураганом прогрохотал трамвай. Пола плаща хлестнула по боку вагона. Сияющей горой обрушился троллейбус, чуть не смял. В бок унеслись тени от кустов, похожие на черных коней. Вьюков шел не быстро, но из-за того, что все вокруг неслось, ему показалось, что он бежит. Свернул во мрак переулка. Будто пьяный, напрямик пробился в заросли парка, в самое глухое темное место, сунулся на скамейку. Небольшая туча отклубилась в сторону. Высоко висела странная луна. Весь диск ее был тусклым, красновато-закопченным, и только узенький краешек-серпик ослепительно горел серебром. Он смотрел на небо испуганно. Наконец припомнил, что в эту ночь ожидали лунное затмение. В траве, среди кустов, смутно белели человеческие туловища. Он пригляделся и увидел отдельно валяющиеся ноги, руки, головы. Л еж а л могучий торс. Ноги были отбиты, остались только железные прутья. Ря-