Сибирские огни, 1965, № 002

У Всеволода двухместное купе; вагон старенький, но в купе чисто — вагон только что вымыли. Вещички мы забросили на вторую полку, а нижняя была вся свободна. Мария Николаевна сейчас же переоделась в легкое полосатое платье, а Всеволод так и сидел в своей бессменной черной блузе. — Когда тронемся — и я переоденусь,-— говорил он невесело. Я смотрел на своих сумасбродных друзей, решивших кинуться в самую крутоверть крушения и распада власти самозванного правителя, и чувство тре­ воги охватывало меня. — Ну, куда вы едете? — спрашивал я в смятении.— Конец колчаковской авантюры уже виден. Красная Армия приближается к Омску. Разваливается все. Люди бегут, как от чумы... Одумайтесь! — Я не люблю долго сидеть на одном месте,— отзывается Всеволод,— хотя отец у меня был учителем и не ходил в дальние путешествия... — А меня, как цыганку, тянет к перемене мест, я же из бродячей труппы,— поддержала Мария Николаевна своего мужа. Нет, мне не удастся отрезвить этих людей. Я пытаюсь за стеклами пенсне разглядеть в глазах друга некую взволнованность перед большой . и нелегкой поездкой. Но стекла зеркалят, и мне не видно выражения глаз. Поезд стоит долго, у вагонов споры, шум. Начальник поезда пытается кого-то устроить, кого-то не пускают в вагон; взлетают чемоданы, портпледы, идет откры­ тый торг местами. Всеволод, чтобы отвлечься от неприятного для него разговора, читает мне первый набросок рассказа «Рогульки». Рассказ производит на меня большое впе­ чатление, в нем все — от далеких детских лет самого автора, и я уже не говорю, а кричу: — Не езди никуда, Всеволод! Сиди и пиши вот такие рассказы!.. Нет, его не сговорить, и я только .попросил: — Оставь мне рассказ, а то потеряешь где-нибудь... Он коротко ответил: — Это — мой хлеб... ...Только вечером, когда сумерки опустились на скопища вагонов, зажглись фонари на стрелках, а перрон осветился белыми шарами — мы простились... Мне казалось — поезд ринулся в ночь, как с обрыва в пустоту вселенной, и навсегда унес от меня моего молодого талантливого друга. Я не мог представить: где и когда мы встретимся и встретимся ли вообще? Страница седьмая В тифу, в горячке металась освобождающаяся Сибирь. Враги уходили с поля боя и оставляли после себя не менее страшного врага — тифозную вошь. Она пе­ реползала из сел в города, из вагона в вагон, из дома в дом — и наповал валила людей. У каждого поселка и у каждого города росли кладбища. Умиравших в пу­ ти выбрасывали из вагонов в снег — пурга до весны прикроет. А на железнодо­ рожных тупиках копились десятки вагонов, набитых доверху мертвецами. Омск хоронил замученных колчаковцами. > Сто пятьдесят красных гробов несли на своих плечах рабочие к дому Советов (бывший дом губернатора — ныне музей), а в головном гробу, усыпанном цвета­ ми, лежала женщина с ребенком. На размятый, смешанный с землею, снег роняли женщины слезы: о матери и малютке, о ста пятидесяти революционных бойцах, уложенных в красные гробы, а может, и о тех тысячах, что уснули в снежных просторах Сибири под свист пуль и шум пурги. У братской могилы я стоял в кругу незнакомых людей и думал: «Где же сей­ час ползет по транссибирской магистрали маленький поезд с зелеными вагонами,.