Сибирские огни, 1965, № 002

■— Ну, заговорилась... В инкубатор новый надо, сегодня запустили:... Бери, бери... Яички тут, гусиные, свеженькие, и пирог с черемухой— & ночь пекла. Не жмурься — бери... ты ж мне своя, родная... Так когда к нам, как бабам сказать? Ой, бегу, утеночек у меня там один чегой-то вя» ленький, не захвор ал ли? И з аш а г а л а к березовому колку легким привычным шагом... Ох, те* тя Тася, тетя Тас я ,— тонкие плечи, пахучие руки, теплая душа,— теп­ лая и сильная! Слабой бы душе не выстоять, когда с сыном одна беда, с мужем — другая... На колхозном собрании дед Горчаков хорошо сказал: «Возьмем Осипа на поруки, потому как, Таисия, в тебя крепко верим... Через тебя ему, сивому недоумку, доверие, а не через слезу его алко ­ гольную! Д е ржи с ь теперь, Осип, у нас!» Посмотрела я вслед тете Тасе, и пошли мы с Галкой дальше своим путем, вдоль Чикоя. Все серебрится вокруг. Наберешь полную грудь холодного струи­ стого воздуха — поколет, пощиплет,— хорошо! И тепло нам с Галкой наших самодельных сапожках: и ей — в вязаной шапочке, и мне — в ба^ашкояой шапке-ушанке... Шагай, библиотекарь, шагай, малый колхозный бригадир! Правда, не очень-то расшатаешься, когда каждый дом останавли­ вает тебя и справляется про жизнь-здоровье! Только подошли мы к дому Краснояровых,— тучная, отяжелевшая,, не быстрая Иннокентьевна выкликает с высокого крыльца з а оградой: — А ну, девка, зайди! — Зайдем , Галка? —н А как же, Неонила Андреевна,— к нам-то д а не зайдем! Собаки-лаечки, остроухие,— вообще-то злые и кусачие — уже у во­ рот поджидают, и так подходят, так поглядывают, будто в первый раз видят, хотя я уж е сотый раз в краснояровском доме. И ни за что из чу­ жих рук не возьмут. Воспитание! Самые ранние старики в Мурашах — Артем Федосеевич с Инно­ кентьевной — зорьку за самоваром встречают. Ох, и чаюют мои мурашинцы, — в каждом доме чай по-своему — у кого зеленый с забелкой, у кого чай-сливан со сметаной, у кого зату- ран — с затертой на сковороде мучкой, и даже есть чай «жеребчик»: бросают в котел раскаленные голыши, и чай, закипая, подает голос — прямо как конское ржание. И везде чай густой, крепкий, пахучий... «Чаю не попьешь — голова турсук-турсуком» — это любимая при­ сказка Иннокентьевны. Артем Федосеевич — крепкие плечи, спокойное лицо, задиристые глаза, чуть будто сдавший за время, что я здесь; он в просторной ру­ башке внапуск, широкий нос блестит от пота; в руке — большая фаян ­ совая белая кружка с затейливыми цветами и стебельками. Он подвигается на скамейке, очищая место для меня и Галки. А Галка уже потягивает тугими ноздрями и поводит длинным крас- нояровским подбородком, потому что толстые, дышащие печным жаром руки Иннокентьевны ставят на клеенку блюдо с з ажаренной до корич- ноты зайчатиной. Какие же тонкие, нежные, хрусткие на вид косточки! Ох, Галка, Галка, любим же мы с тобой «поисть» и в своем дому, и в чужом дому! А чай-то — густой, терпкий — «аж в нос шибает» — пей допьяна! Когда же мы с тобой, Галка , до библиотеки дойдем? Ведь люди там ждут... Пора, пора нам! ...Почему-то вдруг вспоминается мне общежитие на втором этаже новенького здания, комната на одиннадцать девчат, пресоленая селедка с черным хлебом, а на запив — кипучий, в белой пене, лимонад — наши дурашливые, бестолковые и грошовые ужины...