Сибирские огни, 1965, № 001

Мать быстро прибрала со стола, все поглядывая на отца, переобу­ лась в сапоги, надела коричневую шерстяную кофту, аккуратно застег­ нула на все пуговицы, повязалась платком, взяла в руки корзину с утями. Они подросли и тянули из плетушки желто-черные шейки. Я тоже был готов — надел свой старый рабочий комбинезон, резино­ вые сапоги — да вот и вся готовность. — Ну, отец... — сказала мама. И примолкла. Ступени крыльца скрипуче заохали, отворилась дверь и, пригнув голову, вошел Артем Краснояров. — Гляди, как удачно застиг! — сказал дядя Артем, переводя смею щиеся голубесенькие гла за с нас на отцовскую спину.— Ты это куда. Евдоким? — На ферму. Отец, охая, сел на гобчике. — Вот и мне б надо, а всего разломало... Д яд я Артем уселся на гобец рядом с отцом, вынул кисет и поло жил между ним и собою. — Пожалуйста нашего, с третьей гряды от бани! Мы задымили, как трехтрубная фабрика. Мать присела на лавку у двери с корзинкой на коленях и терпеливо ждала, когда Артем скажет принесенное с собой слово. Я смотрел на дядю Артема — на его грубое, красное лицо и тонкие, нежной сплошной седины волосы, и чем больше смотрел, тем больше сердился на отца и тем нетерпеливей хотелось на ферму. Я с детства любил дядю Артема, Все мне нравилось в нем. Нрави ­ лась в нем любовь к технике — не солидная, важная, уравновешенная, нет! — какая-то мальчишеская, безрассудная, азартная. Недаром он. мальцом еще, сбегал несколько раз из деревни... прослышал про автомо­ биль, съездил в город и за три дня — где и как? — но этой штуковиной овладел; то с машинистом в кочегарах, то в депо к токарю приладился, то на Петровском, у мартенщиков, в подручных... Вернется в село, ждут его там: «Артем Федосеевич, плужок подправь», «Артюша, швейная ма ­ шина ни то ни се», «Краснояров, на мельницу б съездил, поглядел...» И нас — меня, Федю, Мишу Быкова и девчат — к технике приваживал... Маша, дочка Артема, доярка, тихая, неприметная, и то насчет электро­ дойки нажимает! Но не только за технику. Любил я веселый дом Краснояровых, всю семью — непохожую на другие семьи. Ну и семейка! Никто друг другу в слове не уступит! Все наречистые, только подвернись — слова как орешки каленые. Артем — подобродуш­ ней, тетя Надя — позлей, Федя — что на ум придет, Маша — с тихим смешком, Петя — тот замедленный: когда кто передохнуть собирается, он тут и вставит припасенное... Не поскучаешь с ними, весело делят они друг с другом — да и с соседями — свой не шибко толстый кусок хлеба... Дядя Артем затянулся три-четыре раза и только тогда приступил к делу. — Вона какая ерунда. Упреждали мы, упреждали Григория Иваны­ ча, а он опять в кедровник, на Поперечный, убегает. Ведь самая страда, тут и уборка, тут и с кормами. Людей по пальцам пересчитать! Дед Гор­ чаков напустился на меня: чего я ему хвост не прижму. Нюра тоже: эдак такую сумятицу разведут — все село колоты понаделает и — по орехи. Тогда в поле никого не увидишь, всяк для себя лишь будет стараться! Дядя Артем еще раз-два курнул, укоризненно поглядел на укоротив­ шуюся цигарку: — А как мне с имя? Он вьется точно заяц . То вдруг хребтина забо лит, то, откуда ни возьмись, грыжа пупочная, то легкими занедужит,