Сибирские огни, 1965, № 001

Эх, да наверху же, у рукомойника, девчонка ждет, едва выше Иринки росточком! Я ухватил под мышки оба ведра и рванул к срубу под двухскатным навесом — колодец в самом конце огорода, — спустил цепню в темную глубину, выбрал руками, чтобы не шуметь (и водичка в колодце была поближе три года назад!)... Не вода — лед! Пахнет от нее мерзлотой, стынью, здоровьем, свободой, земной благодатью! И я не выдержал: взял цепню в обе руки, как кружку, и прежде чем перелить воду в вед­ ро — отпил сверху на два пальца. Самому стало смешно — как лошадь! За то теперь умылся второй раз — изнутри водичка льдистым кругом обошла всего меня, все жилки обожгла! Я понес ведра к «Старому кедру». Девчонка, сидя на перилах, смот­ рела на меня. И все щурилась. Видела, значит, как я из ведерка... Рукомойник был большой, старый и ржавый. Как огромный само­ вар дедовских времен. И где только откопал его Сенотрусов, когда ему поручили открыть гостиницу в доме купца Буйвида! Ну и дед, кровати с пружинами завел, а рукомойник... Очень уж неуклюж и неказист сено- трусовский Мо^додыр рядом с этой девчонкой... — Вы что, не с неба упали? — спросил я, выливая воду в бездон­ ный умывальник. — Что-то не слышал я ночью машины. — Почему с неба,— вроде обидевшись, ответила она.— Я не дождь, не снег. Я тут рядом, вон в той комнате. Вечером еще приехала. Когда ж она? Может, когда я вечерком к Чикою ушел? Или я позже ее приехал? А, черт,— плеснул воды на пол: слишком круто нагнул ведро. Взгля­ нуть бы на нее сейчас. Неужели слышала, как мы с Кузевановым? Отку­ да мне было знать, что она за перегородкой, Мартын мне не доклады ­ вал! Слышала, слышала, должно, не зря щурится! Ну и что, мне-то разве на лбу себе написать, что хоть и угодил за решетку, да не злодей я и не лихоимец! А, черт! Я хлопнул раз, другой ладонью по ржавой крышке — все-то она не закрывалась. Опять отошла, раззявилась, как голодный рот — ну прямо смех один, а не рукомойник! — Умывайтесь, тут воды эвон сколько — лошадь можно искупать. Она фыркнула в ладонь,— вспомнила, должно, как я пил из ведра!— потом вежливо поблагодарила, а я понес ведра вниз, в кухню. И что это я вдру г— про лошадь! Совсем отвык с девушками р а з ­ говаривать! И все же я опять поднялся наверх. И не пошел в комнату. Снова стал к перилам, и все косил глаз на рукомойничек... Может, не положено так, а не мог я сказать себе: «Уйди!» А девчонка, забыв, про меня, мылась — плескалась в воде, точно к а ­ кая-нибудь утя с маминой фермы... По-своему умывалась. Руки — тонкие и загорелые — вымыла по плечи, потом вложила л а ­ донь в ладонь, видно, в детстве так выучили, и давай полные пригоршни набирать и сплескивать лицо... Вытерлась вафельным полотенцем, круто, насухо, так, что лицо порозовело... Только завитушки на шее блестели от капелек... Откуда она? И куда? — А я тоже в Мураши! — вдруг сказала она, глянув одним глазом из-под полотенца.— Вы же в Мураши? А я вроде ее и не спрашивал, про себя подумал. — Мне сказали, что машина в шесть. И вы с этой машиной? Она взмахнула полотенцем.— Откуда машина придет — от реки, да? Вон, где островочки? Допустим, и не слышала нашего разговора с Кузевановым. При­ едем — все одно узнает про Евдокима Макарычева. И про драку. И про 2. «Сибирские огни» МЬ 1.