Сибирские огни, 1965, № 001

разговор) этих персонажей с людьми от­ сутствующими и даже умершими. И опять — не от Ц. Дона ли это пове­ лось? Вернее, не приобрело ли это наив­ ное нереалистическое средство полное право в прозе как результат того, что повесть «Луна в затмении» объявляется чуть ли не классическим, безупречным произведением? Радна, идя поджигать колхозное сено, в решающий момент вдруг «ясно слышит глуховатый, спокой­ ный голос Аюши», председателя колхоза, которого кулаки в этот момент, по всей вероятности, уже убили. Такой же прием мы встречаем и в ро­ мане Д. Батожабая «Есть ли счастье?» —Аламжи разговаривает с рекой и слы­ шит голос жены. «— Тихая, смирная речка, — одними губами проговорил Аламжи,—• зачем ты разлучила меня с Жалмой? Зачем унес­ ла на своих таких ласковых волнах мать двух сыновей? Скажи, не скрывай. Он закрыл глаза и прислушался. (Ви­ димо, твердо уверенный, что получит от­ в е т.— В. Б.). В мерном плеске волн ему почудилось, что кто-то тихонько зовет его: — Аламжи-и! Слышишь ли ты меня? Прощай! Аламжи вздрогнул. Неужели это пред­ смертные слова Жалмы? Неужели вол­ ны сжалились над ним и решили пове­ дать то, о чем думала его верная жена!» То же самое — и в повести Ш.-С. Бад- луева «Счастья тебе, Сыдылма». У глав­ ного героя Дамдина умерла жена. Вот он в тоске лежит на кровати и смотрит на желтоватое пятнышко на стене. «И ему начало казаться, что пятнышко это по­ степенно расширяется. ...В свете его он вдруг увидел такое знакомое, такое род­ ное лицо Даримы. Нет, не мертвой пред­ стала она перед Дамдином, а живой, мо­ лодой девушкой с искорками в темных глазах, с ямочками на свежих румяных щ еках...» Далее следует разговор Дам­ дина и Даримы. «— Дарима, тебе хорошо? — мыслен­ но спросил Дамдин, глядя на желтоватое лунное пятнышко на стене. — Хорошо, — послышался ему сла­ бый голос Даримы, и вдруг образ ее стал меркнуть, терять очертание. Дамдин чуть не закричал: «Подожди, не уходи, Дарима! Подожди!» Он поры­ висто поднялся и загрубевшими, с сухи­ ми мозолями, руками пытался снять со стены меркнувшее лицо жены». Конечно, вСе это отнюдь не мистика, а скорее неопределенное влияние фоль- клорно-поэтических тенденций, но как бы то ни было, а в реалистической прозе как психологическая мотивировка это выгля­ дит не более убедительно, чем упоминав­ шиеся бутылка водки или внезапная «черная молния». Недостаточную требовательность к пси­ хологической тонкости, глубине и убеди­ тельности, очевидную в некоторых произ­ ведениях бурятской прозы, появившихся за последнее время в «Байкале», мы ви­ дим и в некоторых русских произведени­ ях, которым журнал предоставил свои страницы. Так, в 1963 году в «Байкале» появились повести «Залив в тумане» Вла­ димира Б еляева и «Лебединая песня» Ивана Лазутина. Ни та, ни другая не снискали журналу лавров. В повести В. Беляева речь идет о со­ бытиях войны, но она ничего не прибав­ ляет к многочисленным произведения^ на эту тему. Повесть поверхностна, нет в. ней ни живых, психологически достовер­ ных образов, ни интересных мыслей; язык беден, в изобилии встречаются та­ кие, например, штампованные красиво сти: «У сестры были длинные густые ресницы, зеленоватые глаза и немного вздернутый, еще совсем ребячий нос...», «Б ел ая шапочка с крестиком еще боль­ ше оттеняла ее вьющиеся каштановые волосы». Надо ли еще добавлять, что у этой же героини «мягкий грудной голос» и «стройные ноги в хороших бежевых чулках»? Опубликована повесть в «Байкале», должно быть, лишь потому, что один из ее персонажей (отнюдь не центральный, как уверяет в предисловии автор) по на циональности бурят. Жаль, что одного этого для редколлегии оказалось доста­ точным, ибо иных достоинств в повести не видно. Но у повести И. Лазутина нет и этого достоинства. Она написана по канонам самой дурной мещанской литературы. Говорить о ней всерьез просто невозмож­ но. Появление такого рода произведений на страницах «Байкала» — не случай­ ность. Не случайность и то, что поверх­ ностный роман И. Лазутина «Суд идет» в том ж е «Байкале», даже в той же кни­ жке журнала, в которой напечатана его «Лебединая песня», так восторженно рас­ хвален, словно это выдающееся произве­ дение современности. Неснольно частностей, без которых нет реализма Переходи от вопросов самого общего характера — о положительном герое, о психологической глубине и достоверности образов — к вопросам более частным, мы не можем в нашем разговоре об уров­ не реализма бурятской прозы, представ­ ленной в последнее время на страницах «Б айкала», пройти мимо таких вопросов, как композиция и пейзаж. Композиция, по признанию таких авто­ ритетов, как К. Федин, одна из сложней­ ших и труднейших проблем мастерства. Разумеется, эти сложности и трудности наиболее ощутимы в крупных жанрах, скажем, таких, как роман. З а последнее время в «Байкале» напечатан лишь один бурятский роман —• «Есть ли счастье?» Д. Батож абая. Поэтому есть прямой смысл обратить внимание на композицию