Сибирские огни, 1965, № 001

Эту копию воздвиг на Шестьдесят четвертой улице богач, которому дела не позволяли часто ездить на остров, чтобы любоваться статуей. Вильям Флато — так звали богача — вспомнил поговорку о горе и Магомете. На этот р аз гора пришла к Магомету. По за к а зу г-на Флато была изготовлена семнадцатиметро вая Свобода № 2 и торжественно установлена над складом, в котором этот про цветающий бизнесмен весьма успешно обделывал свои делишки. В храме, «народного капитализма» Уолл-стрит расположена на той же южной оконечности Манхэттена, откуда пароходики бегают к статуе Свободы. В маленьком голландском Новом Амстер даме на ее месте была стена, защищавшая жителей от индейцев. С годами ра стущий городок стал застраиваться уже с наружной стороны стены. Ее снеслр за ненадобностью, а на том месте проложили улицу. Затем невзрачная окраин ная улица Стены, в конце которой шумел невольничий рынок, начала обрастать каменными домами. Ее облюбовали дельцы и спекулянты . Предки нынешних биржевых маклеров собирались сначала под огромным старым деревом, пышная крона которого защищ ала от дождя и солнца. Торговые сделки заключались в нижнем конце Уолл-стрит, у моря, в маленьких каф е, где под окнами скрипели на волне корабли с товарами. Лишь к середине прошлого века, когда город занимал уже около трети ост рова, Уолл-стрит обступили банки и банкирские конторы. Улица Стены начала становиться тем, что заставляет многих людей во всем мире с отвращением к ненавистью произносить ее название. Уолл-стрит не щель, как некоторые ее соседки, а величественный каменный каньон. Тяжелые, массивные здания-утесы сдавили его. Что за стены, что за ре шетки на окнах! И никакого мельтешения рекламных огней, никаких нахально огромных пляшущих букв: лишь ярко начищенные бронзовые доски у главного входа. Есть и с некоторой претензией: бронзовый овал с геральдическими у к р а­ шениями. Но геральдика — пустяки. Не в ней дело. На вывесках — названия самых известнейших банков-спрутов, шупальца которых присосались ко многим материкам и оплели бы весь земной шар, если бы пробудившиеся народы не обру бали и^. Впрочем, вы не хуже меня знаете, что такое Уолл-стрит в нарицатель ном значении. По утрам на Уолл-стрит — волна прилива: мрачноватый каньон всасывает пятьдесят тысяч человек. Вечером — отлив: пятьдесят тысяч человек ныряют под землю и облепляют автобусы. В обычное деловое время на Уолл-стрит пре обладают преимущественно энергичные мужчины цветущего бизнесменского возраста. На них строгие дорогие костюмы, в руках черные зонты-трости. Каж дый выглядит на миллион долларов. Есть и одетые похуже, понеряшливее. По следние ждут сверхдорогие машины. Это настоящие владельцы миллионов, им не к чему вытрющиваться, незачем пускать пыль в глаза. Пройдя по кишащему людьми короткому ущелью Уолл-стрит, — длина ули цы всего полкилометра, — я оказался возле церкви Троицы, где в церковной о граде похоронен Роберт Фультон. Родившись на Енисее, я две навигации ходил в команде теплохода «Красно­ ярский рабочий», первую свою книгу написал о жизни на реке, а позднее зани м ал ся историей нашего речного флота. Это было в годы, когда у нас боролись с застарелой дурной болезнью — низкопоклонством перед всем иностранным, но кое в чем утратили золотое чувство меры. Историкам ужасно хотелось доказать наш отечественный приоритет, наше первенство чуть не во всех областях науки и техники. Я рылся в архивах Пожевского завода на Каме. Оттуда пошел по Волге один из первых целиком отечественных пароходов. Но год, год: 1816-Й1 А у Фультона получилось раньше... Ну, казалось бы, и что из того? На сколько раньше? Всего на несколько лет. И радоваться бы этому! Ведь где построили? В уральской глуши, руками негра мотных крепостных, которые и составили команду первого волжского парохода! А Фультон не мог убедить Парижскую академию, Наполеон прогнал его, назвав сумасшедшим, перед испытаниями парохода «Клермонт» изобретателя освистали, и ни один житель Нью-Йорка не осмелился подняться на палубу судна во время первого рейса по Гудзону. И это в просвещенных Европе и Америке! В сущности, запоздание с первым волжским пароходом всего на несколько лет по сравнению с фультоновским было великолепной победой уральцев. Но... приоритета не полу­ чилось Все мы, занимавшиеся архивными розысками, были очень опечалены... А теперь из храма Троицы — ко входу в главный храм Уолл-стрит, в нью- йоркскую биржу. Не к главному входу с шестью колоннами, торжественно-парад- чому, — он для биржевиков, — а к боковому, со стороны узкой Брод-стрит.