Сибирские огни, 1965, № 001

— Это был единственный выход, — сказал Голубев. — Трасса «Мессершмитта» тянулась к вам, товарищ командир. Хорошо, что я вы­ скочил выше вас. Будь я ниже... За такие поступки на фронте воинов награждали, о них много писа­ ли, говорили. В дни бурных событий, когда подвиг шел за подвигом, ког­ да летчики вели счет сбитым вражеским самолетам, а не своим ранам, когда каждый истребитель нашего полка ежедневно отличался мужест­ вом, находчивостью, верностью долгу, добрый поступок отмечался ча­ ще всего во время ужина тостом. Хотя наш командир не собирал нас на ужин всех вместе, как делал Иванов, но подвиг во имя товарищества, во имя жизни своего друга сам созывал всех к одному столу, где рожда ­ лись простые, полные сердечности слова. Вот они — Речкалов, Клубов, Труд, Табаченко, Сухов, Жердев, Ке- тов, Олефиренко, Трофимов, Березкин... Моя родная боевая семья, в ко­ торой и я сам воспитал многих. Мой самолет и теперь стоял там, где и раньше, в моей бывшей эскадрилье. За стол я садился всегда со своими боевыми друзьями. Сегодня, когда наш Южный фронт повалил ненави­ стную стену вражеской обороны на Миусе и открыл ворота на запад с юга Украины, когда мы выходили на знакомые маршруты, стоившие нам многих жизней, нам сегодняшнее дружное радостное застолье, под­ виг Голубева, раны Березкина, наш предстоящий перелет в Буденновку, на берег Азовского моря, которое мы продолжительное время могли ви­ деть только с воздуха, — все это отражалось в душе каждого светом на­ шей дружбы, нашей силы, нашей высокой цели. За ужином Березкин, бледный, измученный, сидел крайним. Он ис­ пуганно поднимал глаза на каждого, кто проходил мимо него, боясь за свою ногу. Он рассказал нам, как его обстреляли на переднем крае на­ ши солдаты, потому что он приземлился почти рядом с немецкими лет­ чиками, выпрыгнувшими из «рамы»; как потом подобрали его и отвезли в санчасть. „ Я, глядя Березкину в глаза, понял, что в воздухе произошло с ним что-то гораздо более сложное, чем то, о чем все сейчас говорили. Та ­ р а н — это подвиг высокого духа, проявление беззаветной преданности Родине. Однако сегодня летчики не считали его своим оружием. К нему можно было прибегнуть в крайнем, каком-то безысходном положении, когда только жертвуя собственной жизнью и своим самолетом можно добиться необходимой в данной ситуации гибели вражеского самолета. Березкин имел возможность повторить заходы на «раму» и стрелять по ней, пока не сбил бы. — Скажи, почему пошел на таран? — спросил я Березкина. — Да я не хотел таранить. Столкнулся, — покраснев, ответил он. Все засмеялись. Маленький, забинтованный, демонстрирующий каким-то невероят­ ным внутренним усилием свою мужскую стойкость, сейчас он сжался, сник. — Столкнулся? Как же так? — Так вышло, товарищ командир. Жаль, что потерял свой самолет. — Самолет найдется. Хорошо, что жив остался. Он вздохнул. —: Ну, рассказывай, как все было. — Я свалил свою «Кобру» на крыло, имитируя падение на «раму». Думал , что она сразу бросится в сторону, а я тут ее и прошью очередью. Но ее стрелок полоснул по мне. Наверное, я растерялся, увидев струю огня, да и ранение уже действовало... И я не рассчитал расстояние. И свалился на «раму». Услыхал треск, почувствовал удар, тогда выпрыг­ нул... Сапог вот прострелили. Только вчера получил. Впервые, а то ведь