Сибирские огни, 1964, № 12

когда-то эпизоды наших боев и наши выводы, сделанные еще в Молдавии. Но аедь речь шла о совершенно новом, только что найденном и освоенном приеме. Почему же комдив не хочет понять этого? Почему инспектор не осмеливается поддержать Крюкова и меня? — Надо учить по наставлениям! — приказал комдив и в заключение встре­ чи объявил Крюкову и мне по выговору за незнание тактики. Мы, проглотив горькую пилюлю, быстро забыли о ней: истина была на на­ шей стороне. Приемы, о которых мы говорили в землянке, проверялись не по параграфам наставлений, а испытывались вражеским зенитным огнем в штурмов­ ках. Их утверждали не чьи-то подписи, а наши победы. С молодыми я летал часто. Штурмовали станции, эшелоны в пути. Я специ­ ализировался по паровозам. Самым трудным было приучить молодых держаться рассредоточенно. Чуть заметят «Мессершмиттов» — жмутся один к другому, а все вместе — ко мне. Погода плохая, видимость никудышная, надо все внимание отдавать цели, а тут свои так подныривают под тебя, что смотри в оба — не столкнулся бы! Возвращаясь домой, я всегда садился последним. Пока ребята один за дру­ гим совершали этот заключительный этап вылета, я успевал отвести душу не­ сколькими фигурами высшего пилотажа. Как раз теперь я отрабатывал один прием. Толчком к «изобретению» его послужил обыденный случай. Однажды над аэродромом вдруг появились совсем неизвестные нам самоле­ ты-истребители с нашими знаками. Они летели четверками и, снижаясь на боль­ шой скорости, расходились парами в разные стороны. — Цирк! — воскликнул кто-то из наблюдавших. Дело знакомое: летчики получили новые самолеты и старались произвести « а нас, прикованных к своим «Мигам» и «И-16», должное впечатление. Наблю дая за этими «веерами», я неожиданно увидел, как один из ведущих пары, на «горке» крутнул какую-то неполноценную «бочку», собственно то, что мы в авиа­ школе называли «кадушкой». Самолет при такой медленной «бочке» опускает нос и теряет высоту. Делал он ее, кажется, одними элеронами, с плохой коорди­ нацией движений. «Бочка» получалась вялая, да еще и с некоторым заносом. Ведомый, следовавший за своим командиром, словно бы атаковавший его, вслед­ ствие того, что передний сделал неправильно «бочку», сразу же проскочил над своим ведущим, вырвался вперед. Теперь командир, как бы уйдя «под мотор» своего ведомого, очутился ниже и сзади. При виде всего этого меня осенила мысль: так можно уходить из-под атаки противника! На второй день, возвращ аясь со штурмовки, я, как условился раньше с Искриным, над своим аэродромом пошел на высоту. «Атакуй», — сказал я своему ведомому покачиванием крыльев. Вот она, атака. Искрин уже на дистан •ции огня. Я делаю замедленную «бочку» и сразу же теряю высоту и скорость. Искрин проносится надо мной. Я уже под ним. Только чуть поднял нос самоле­ та — и могу стрелять по нему. Теперь каждый день я отшлифовывал этот прием. Будут еще воздушные бои, понадобится и эта находка. Надо только все учесть, чтобы она не подвела меня. 4 Зима. Короткие, морозные, хмурые дни. В один из вылетов я не обратил внимания на то, что мое лицо припорошило снежком. Но скоро, случайно заглянув в стекло прибора, увидел свои совсем бе­ лые щеки. Принялся оттирать их, но было уже поздно. К вечеру обмороженные лицо и шея распухли, а друзья уже прозвали Мустафой. Я постеснялся идти в столовую. Смазывался несколько дней подряд гусиным жиром, лечился. Как-то на аэродроме приземлился чужой самолет. Он подрулил к нашей землянке, и мы, стоявшие здесь, издали заметили, что у летчика какое-то стран­ ное лицо — черное, и развевающаяся от ветра борода. Когда мотор затих и летчик начал подниматься с сидения, я забыл о струпь­ ях на его лице, похожем на мое, о большой, рыжей, купеческой бороде. Как этот человек мог поместиться в кабине истребителя «И-16», да еще в меховом летном комбинезоне? Он был саженного роста, могучий в плечах. Настоящий богатырь! Встав на крыло, он смотрел на нас, удивленных его появлением, его видом, ро­ стом, и вдруг поднял руку, широко улыбнулся: — Привет геройскому воинству! — летчик спрыгнул на землю и налра- зился к нам. — Сержант Фадеев, — протянул он широченную ладонь. Я назвал себя. — A-а, Покрышкин!.. Газеты читаем.