Сибирские огни, 1964, № 12

— Крепко загнул. — Верно говоришь! — поддержали строгого моралиста. — Если мы все разведем здесь лирику, воевать некогда будет. — Главное, некстати все это. Полюбят друг друга, а тут пуля — вжик, я готов! — На войне, как писал Маяковский, любовной не место кляузе. — Словесной. — Все равно! Я молчал. Внутренне я был на стороне тех, кто осуждал Фигичева. Валя только-только вступала в самостоятельную жизнь. Фигичев настойчиво ухажи­ вал за ней: он как бы старался опередить других. И они, кажется, любят друг друга. Звонят. Надо лететь на штурмовку. «По дороге на Чернобаевку»... Зн ако­ мый маршрут. Туда все время летала наша штурмовая группа. А вдруг заметим где-нибудь на земле «Ил-2»! Хотя бы что-то узнаем о нем. Ох, эта мне любовь!.. Мы возвратились уже почти в сумерках. На КП я застал командира полка, Никандрыча и у телефона Валю. По их виду понял, что о Фигичеве никаких ве­ стей нет. Я тоже ничем не мог порадовать. — Завтра я полечу! — сказал Виктор Петрович. — И найду Фигичева. Я задержался на КП. Валя опять звонила на соседние аэродромы. Послед­ ний звонок. Ничего нового. Утром Виктор Петрович собрался в полет. Ему нужен был ведомый. — Разрешите мне прикрыть вас, — обратился я. Командира удивило мое предложение. — Давай, попробуй. Ты ведь привык летать только под защитой других. Полетели. Да, на фронте я ни разу не был в такой роли. Смотреть за веду­ щим, понимать его действия, не отрываться, быть готовым защитить своего командира — это не так просто. Виктор Петрович пилотирует превосходно. Он то взмывает в высоту, то снижается до бреющего. Ищет след «Ила» на земле. Кажется, он ни разу не оглянулся, чтобы убедиться, иду ли я за ним. А я все время думаю о нем, о Фигичеве. Чудится: вижу Фигичева где-то на земле. Идет на восток, к Днепру. Кому из нас надо сесть и взять его? Мне! Только мне. Т а­ кое в фронтовых условиях уже было. Я читал в газете. В степях Монголии в дни боев на Халхин-Голе истребитель С. Грипевца приземлился на территории противника, подобрал своего командира и взлетел. После этого подвига он стал дважды Героем Советского Союза. А если бы не взлетел? Что сказали бы о нем в полку?.. Я сейчас тоже бы сел, если бы понадобилось. Ради Фигичева, во имя долга, ради плачущей девушки. Но заднепровская земля не потребовала от меня такого подвига. Виктор Петрович уже разворачивается. Теперь я думаю о нем. Если вдруг нападут на нас «Мессершмитты», я буду защищать своего командира до последних сил. Нас обстреляли зенитки, мы обошли их. Единственная опасность, которую привелось испытать в этом полете. Не обнаружив никаких следов Фигичева. мы возвратились домой. Мы шли по аэродрому и молчали. Думали о Фигичеве. Должно быть, он по­ гиб. Соглашаться с этим было тяжело. У КП показалась Валя. На минуту задержалась у входа, развела руками, словно пыталась обнять теплое, прохладное, солнечное утро, и побежала к нам навстречу, как бегут, увидев кого-то долгожданного. В поведении Вали было что- то необычайное. — Он пришел! Пришел! — кричала она. — Не ранен? — спросил я, когда Валентина, сияющая, остановилась перед нами. — Цел и невредим — по ней видно! — ответил за нее Виктор Петрович. Фигичев стоял у КП. Он был уже аккуратно выбрит, при тщательно отде­ ланных бакенбардах, чистенький, подтянутый. Поведал нам о своих приключе­ ниях. Его самолет подбила зенитка, и он еле перетянул через Днепр. Сел среди лешковских песков. В пустынной степи долго искал воинскую часть, которой поручил свой самолет. Всю ночь добирался на попутных машинах до Чаплинки. — Почему же не сообщил о себе? — строго посмотрел на него командир полка. Фигичев сначала оглянулся, не слушает ли их Валя, затем ответил: — Пусть попереживает! — он звонко засмеялся. Мне очень не понравилось и то, что он сказал, и его смех. — Вскружил девушке голову и доволен? — дружески сказал я. Речь зашла об «Иле». Фигичев не скрывал своего разочарования. — К черту эти одиночные полеты! Все зенитки лупят по тебе одному. Шутка ли? — А броня? — Что ж броня, на нее тоже есть снаряды.