Сибирские огни, 1964, № 12

Фигичев первым протянул руку: — Валентин. — Валя, — ответила она. Все засмеялись. В землянке нас уже стояло человек пять, окружив девушку и Виктора Пет­ ровича. Фигичев теперь был командиром нашей эскадрильи. Он отличался кава­ лерским, бравым видом, и все, кто присутствовал в этот момент здесь, поняли, что такую девушку наш комэска не уступит никому. Когда час спустя в светлых сумерках летчики один за другим садились в кузов машины, чтобы поехать к морю, Фигичев что-то сказал шоферу и шмыгнул в землянку. Машина, уже заполненная, кого-то ждала. Оказывается, Фигичева. Он вскочил в кабину, и мы двинулись к морю. 6 Песчаная отмель блестит при луне, как сама вода. Тихая, ласковая волна, вздыхая, стелется по отмели и заглаживает следы идущего впереди. Накупав­ шись, все разбрелись по берегу. Заплывы, тишина, свежесть вечера отделили нас от фронтовых невзгод, открыли какой-то почти неизвестный нам мир. Мы им уже давно не жили. Он лишь в этот вечер предстал перед нами. Море. Тишина. Луна в небе. Фигичев идет впереди, проделывая руками силовые упражнения. Ему тесно и среди этого простора. Запел: Выходила, песню заводила. Про степного, сизого орла... >Голос его разливается по берегу, а мы с Лукашевичем смеемся. Потому что понимаем Фигичева: он уже увлекся черноглазой, смуглолицей Валей, — и по­ тому, что эта песня напоминает нам баяниста, нашу столовую в Маяках, ужин. Я смотрю на след Фигичева. Он исчезает, тает на морском песке. Думаю про след человека, который оставляет он в жизни другого. Как далеко ни уходит от тебя, а остается с тобой. Чем? Своей устремленностью, захватывающей других. Своей страстью увлечения делом, вдохновляющей других. Чистотой, своей души. Этот след на песке, отмель, морская даль и глубина, начинающаяся у ног, напомнили мне об одном разговоре на морском берегу. ...В 1935 году я приехал на Кубань, в авиационный полк. Меня, техника, определили к самолету, который я должен был обслуживать. Три года тому назад я оставил родной Новосибирск, молодой завод— первенец пятилетки, чтобы стать летчиком, а судьба моя сложилась по-иному. Я буду готовить машины, чтобы взлетали другие, такие же, как я, парни. Они и я пошли из своих городов и сел навстречу мечте, и они достигли ее, а я не достиг. В школе, куда меня приняли, вдруг закрылось летное отделение и всех курсантов зачислили на техническое. Я подавал рапорт за рапортом, но они ничего изменить не смогли, разве только прибавляли к обычным нарядам внеочередные. Пришлось мне сложить свои «крылья» и браться за ключи. Так с этими ключами в петлицах, а не с крылышками, я прибыл и в часть. Работа возле са­ молетов захватила меня. Что же, так тому и быть, оставь меня, моя мечта, на время, если ты вообще не изменила мне. Целое лето наш полк стоял в лагерях, аэродром не утихал с утра до вече­ ра: летчики тренировались. Д рузья не раз одергивали меня: засмотрюсь в небо, забуду обо всем. Чтобы летать хотя бы пассажиром, упросился в кружок пара­ шютистов. Поднимаюсь в воздух на самолете, прыгаю с высоты — все же как-то ближе к летной жизни. Когда возвратились на зимние квартиры, глубокой осенью я получил первую путевку в дом отдыха. Там, в Хосте, недалеко от Сочи, впервые увидел море. Оно было уже холодное, но я каждое утро делал физическую зарядку на берегу и ку­ пался. Часто брал лодку и уходил в море. Чем больше оно штормило, тем силь­ нее меня тянуло в'люре. Борьба с волнами увлекала и приносила удовлетворение. Она заменяла мне лыжные походы, которые я очень любил. Волны, ветер, соле­ ные брызги, темная глубина и ты один со своими веслами-крыльями. Когда их крепко держишь в руках, когда чувствуешь, что есть сила, есть уверенность в себе, ничто тебя не устрашит. Однажды, когда я прибился к берегу и, выхватив у огромной, жадной волны, поволок свою лодку по камням, ко мне подошел высокий, стройный летчик. Он с завистью смотрел на меня, мокрого, исхлестанного волнами. > — Сам ходил? — спросил он, помогая мне установить и закрепить лодку у причала. — Сам. — Поплывем вдвоем? 3 . «С и бирски е огни» № 12.