Сибирские огни, 1964, № 12

Виктор Петрович беседует с Карповичем — он готовит его на своего ведо­ мого. Подробный рассказ молодого летчика о том, что произошло за время вылета в воздухе, тоже раскрывает его характер, его способности бойца. Я слушаю, .с трудом сдерживая нетерпение. Мне хочется, мне нужно спросить Карповича, по­ чему он отвернул вправо, когда я взял влево. Здесь начало ошибки, причина его неудачи. Бой, прошедший над Кодымой, как бы продолжается здесь, в Котовске — в наших мыслях, спорах. Здесь он логически завершается, оборванные линии схе­ мы боя продолжаются пунктирами, неэффективные, неправильные действия ис­ правляются в воображении. Все нужно осмыслить, объяснить. — Почему взял вправо? — наконец спрашиваю Карповича. Он смотрит твердо, уверенно: — Отстать боялся. — В таком случае, зачем разворачивался на малом вираже? Был у нас та­ кой летчик, не признававший резкости, глубокого виража... — Овчинников... — добавляет Виктор Петрович. — Да, он погиб в первый день войны. — В первом воздушном бою! А ты сегодня был на волосок от этого. Есть пробоины? — Есть. — А мотор работал хорошо? — Хорошо. — Уходить домой тоже не следовало. Карпович молчит. Виктор Петрович смотрит то на него, то на меня. У ко­ мандира полка есть вопросы и ко мне. Он уже знает, что Лукашевич не вер­ нулся: — Сбили? — Не видел. — Что же с ним случилось? — Не заметил. Потерял. Виктор Петрович глубоко вздыхает, медленно проходит вдоль стоянок. Мы идем рядом с ним. — Какое-то загадочное исчезновение, — говорю я. — Неужели так же. как с Соколовым и Овсянниковым?.. Ничего не знаем... — О Соколове уже все известно, — тихо произносит Виктор Петрович. Я невольно подаюсь вперед, чтобы взглянуть в лицо командира. Оно задум­ чивое, затаившее что-то. — Что с ними, товарищ командир? — Вечером расскажу всем... Лукашевич появился на пороге нашей столовой, когда мы, летчики, и все, кто присутствовал здесь, девушки-официантки и повара, затаив дыхание, слуша­ ли рассказ Виктора Петровича о Соколове и Овсянникове. Лукашевич с первых слов командира понял, о ком идет речь, и тоже замер у двери. Его видели все, потому что его ждали все: он услышал, как по рядам прошло его имя, заметил, как метнулись к нему короткие, полные радости, взгляды, как посмотрел на него своими большими грустными черными глазами командир и чуть приумолк, будто сказал в эту паузу свое обычное, доброе «хорошо». Это была минута возвраще­ ния его, Лукаш евича, в свой полк, в боевую семью. — Летая на запад, мы все верили, очень верили Днестру, — говорил Вик­ тор Петрович. — Подбитые старались перетянуть через реку, оставшиеся без самолета спешили к берегам Днестра. И Днестр никого из нас не подвел. Он бы помог и Соколову и Овсянникову, если бы они полетели от Бельцев по прямой на восток. Кто-то из них, видимо, Соколов, был подбит над Бельцами. Овсянников не оставил своего командира, и они полетели на северо-восток, в направлении Ям- поля. Если посмотреть на карту, от Бельцев до Ямполя в два раза короче путь, чем до Тирасполя. Они избрали самый короткий маршрут, чтобы перелететь за Днестр, и сели недалеко от Ямполя, считая, что это еще наша земля. Но на этом участке немцы уже переправились на левый берег. Соколова и Овсянникова окружили вражеские солдаты, намереваясь взять в плен. Сражались они до по­ следних патронов. Последними они исполнили свою клятву: лучше остаться мерт­ вым на своей земле, чем быть живым в плену врага. Вы спросите, как мы узнали о мужественной гибели двух наших товарищей? Я скажу вам. Враги сами были изумлены смертью двух соколов — сынов русского народа. Взятый в плен не­ мецкий летчик на допросе в штабе дивизии заявил: «Я каюсь, что не поступил так, как поступили ваши летчики под Ямполем. У нас тоже есть понятие воинско­ го долга». Он и сообщил подробности этого события на левом берегу Днестра. Дорогие друзья, будем хранить в памяти образ бесстрашного летчика, обожжен­ ного пламенем войны, живущего в каждом из нас своей отвагой, примером, без­ заветностью — образ Анатолия Соколова! Будем помнить гордое имя верного то­ варищескому долгу Алексея Овсянникова!