Сибирские огни, 1964, № 12

— У тебя красивые руки. И тогда они были красивые. Дорогая моя начальница и бывшая супруга, давай поговорим о чем-нибудь веселом. — Ты, Саша, ничуть не изменился,— засмеялась Лариса, подни­ маясь.— Пойдем, уживчивый человек, покормлю тебя ужином. Гурнову было почему-то жаль ее. У нее в самом деле болели почки: под глазами были мешки, а пышные все еще прекрасные волосы каза- лись печальным контрастом к усталому лицу. 7 Шел дождь. С листьев капало. За окнами стояла береза, и было вид­ но, как по сухой стороне дерева бежали муравьи. Улица вырисовывалась смутно, по асфальту, разбрызгивая воду, шли машины. Звук капели на­ гонял грусть. Гурнов сидел в своем номере и пил вино. Его поезд отправлялся ночью, и от нечего делать он пил и грустил сам с собой. Собствен­ но причину грусти он даже не мог определить. Дождь? Капель? Одиноче­ ство? Да , да, все проходит, на душе неспокойно, как будто в каком-то уголке ее скреблась и скреблась мышь. Живет в городе женщина, дороже и ближе которой когда-то не было для него на свете. А теперь, встретившись, они поняли, что стали безна ­ дежно чужими. Можно было этого ожидать, но все-таки грустно. Про*- щай, Лариса, друг детства, женщина с янтарными волосами! Может быть, куда-то спеша она шлепает сейчас сапогами по вязкой глине или сидит в прокуренной прорабской, озабоченная и усталая. Бог в помощь, Лариса Васильевна! За двадцать с лишком лет у каждого появился свой мир чувств и желаний — неизбежный след прожитой жизни. ...Утром она заехала к нему, в плаще и сапогах: с утра лил дождь. Она сказала, что разыскала Сашу Дронова (Гурнов рассказал ей о Саше вчера за ужином) и взяла его из КПЗ под личную расписку. — Ребята мои передают тебе привет,— сказала она.— Ну, счастли­ вого пути. Поклонись Белокаменной! Она стояла у окна, так и не сняв плаща, лишь откинула капюшон. Волосы ее, собранные плотным узлом, тускло светились. В плаще она казалась выше своего роста, на светлом завитке сверкали капли дождя. — А у меня перемены,— все так же задумчиво глядя в окно, сказа­ ла она.— Получила приказ сдавать дела, а через месяц — на север. Сама не знаю, что буду строить, не говорят. Наверное, новый прииск. Она собралась проводить его, но неожиданно её вызвали в совнар­ хоз. У двери она подала ему руку и вдруг рассмеялась: — Прощай, уживчивый человек! Спасибо, что заехал. Он увидел у нее в глазах две слезинки, она смахнула их и, улыбаясь, сказала: — Это я так, не обращай внимания. Кое-что вспомнила... один такой же вот дождливый денек... Гурнов понял, что разговаривая с ним, выходцем из той жизни, она думала о Ледневе, и Гурнов по какой-то связи только напоминал о нем. Упрямая штука — любовь, подумал, удивляясь живучести ее чувства, Гурнов. Вчера он ужинал у Ларисы, и видел ее детей — Женю, худенькую девушку, которая еще по-детски говорила «мамочка», и сына Петра, вы­ сокого, большерукого, очень похожего на Леднева, в джинсах и перед­ нике. Петр вместе с женщинами собирал на стол, снисходительно пошу­ чивал над ними, и было видно, что Лиза, которая была у Ларисы вместе со своей «братвой», обожала его. «Братва» — разномастная троица от